Хранители бумажных самолетиков и разбитых тарелок
Начинаем подробный рассказ о реквизиторах РАМТа и их профессии
21.04. 2025
Профессии реквизитора нигде не учат, поэтому попадают в нее каждый – своим удивительным путем. Скажем, Ксения Медведева, специалист по итальянскому языку, однажды, сидя без работы, решила попытать счастья в РАМТе, где служит подруга ее детства – актриса Александра Аронс. И вот уже девять лет – она верный член команды рамтовских реквизиторов. Ни за одним из этих слов нет лукавства. Быть верным членом команды – это не просто выносить и уносить предметы, играющие в спектакле. Собственно, о верной команде, творческом подходе и преданности своей профессии и будет эта серия материалов. Маленькие портреты и истории из жизни рамтовских реквизиторов.
«Дорогие коллеги! Стряхиваем, пожалуйста, пепел в баночку»
Что удерживает в этой профессии Ксению? Осознание важности того, что ты делаешь, того, что без служб спектакль не пойдет (иногда за кулисами, ведя спектакль, где играют всего лишь несколько артистов, может собираться до 30 человек). «Даже простым мытьем посуды я помогаю тому, чтобы на сцене происходило чудо», – говорит Ксения, но при этом ей важно не только физическое участие в спектакле, но и то, что каждый из реквизиторов еще в него привносит – лишь тогда работа не воспринимается рутиной. Да она и не может быть такой, ведь театр – это живое, это каждый раз новый спектакль и новые ситуации, с которыми часто приходится справляться, включая смекалку и творческое воображение.
Вот, например, некоторый расходный реквизит нельзя купить ни в каком магазине и его приходится… добывать. Как сигаретный пепел для спектакля «Сын». Уже в самой первой сцене Анна в исполнении Татьяны Матюховой выкуривает сигарету, но по требованию режиссера в пепельнице уже должен быть пепел, и именно сигаретный (Анна курит много и давно). Когда в следующей сцене Пьер (Александр Девятьяров) пепел высыпает, там его явно больше, чем от одной сигареты – все это, по мнению Ксении, только подчеркивает и усиливает градус обсуждаемой на сцене проблемы. Задачей Ксении было придумать, где и как его собрать.
Сначала он ходила с блюдечком в место для курения, а потом придумала поставить там баночку с запиской: «Дорогие коллеги! Стряхиваем, пожалуйста, пепел в баночку. Окурки не бросать, банку не встряхивать. Большое спасибо». Такой прием работает уже третий сезон – за пару дней набирается банка пепла.
Интересно, что в «Сыне» похожая история происходит с осколками посуды. На сцене их изначально явно больше, чем от тех тарелок, что побила София (Мария Рыщенкова): проблема в семье глубоко укоренившаяся, посуду здесь били не один раз. И потому важно, чтобы и во втором акте осколки оставались на сцене, ведь проблема так и не решена (по окончании первого акта реквизиторы аккуратно сметают их в кучу, чтобы артисты не поранились). Про то, как вышли из ситуации, когда на гастролях в антракте осколки подмела уборщица, догадайтесь сами. Ну а мы расскажем, что все эти разбитые тарелки после спектакля реквизиторы собирают и тщательно хранят и что среди них – до сих пор «выходящих на сцену» – есть даже осколки с репетиций спектакля.
Тарелки бьют не только в «Сыне». Наверняка, поклонникам «Ленинградских сказок» будет любопытно узнать и то, что фрагменты посуды не попадают в зрителя потому, что бутафор театра Вадим Шевцов придумал на каждую тарелку наклеивать марлю: тогда осколки не разбиваются «брызгами и фонтаном», а остаются на марле, которая зрителям из зала совсем не видна. Что абсолютно подтверждает слова Ксении: «Театр – это великое искусство иллюзионистов».
И раз уж мы затронули тему бьющегося реквизита, расскажем о лабораторных колбах в «Женщинах Лазаря», которые непременно должны разбиваться в пространстве сцены, которое тут же становится балетным залом, где актрисы танцуют в чешках. Так вот, колбы эти сделаны из сахарного стекла. Но несмотря на то, что пораниться им, как стеклом, практически невозможно, актрисы рискуют все равно повредиться и поэтому стараются на него не наступать.
Завершая рассказ о самых ярких работах Ксении как реквизитора, приоткроем тайну бумажных самолетиков спектакля «Дни Савелия» (так вышло, что Ксения работает на всех уличных постановках нашего театра). Во время репетиций спектакля из него убрали сцену, где Денис Баландин в роли дворника расклеивал по стенам смешные объявления. Когда же перед Ксенией была поставлена задача сложить бумажные самолетики для одного из эпизодов (тут же пришлось осваивать технику оригами), в ход пошли не пригодившиеся в спектакле объявления. А когда режиссер Марина Брусникина увидела, что зрители разворачивают прилетающие к ним самолетики и с интересом читают, пришла в восторг и закрепила это решение.
Ну и, конечно, нужно сказать, что Ксения – одна из реквизиторов, которую вы можете увидеть на сцене. И не просто выносящей или уносящей предметы, а в роли… актрисы! Приходите на «Самую легкую лодку в мире» и вы в этом сами убедитесь. Но будет это уже совсем другая история.
Со сковородкой «в своей тарелке»
Закончив Академию славянской культуры, Ангелина Куликова пришла в РАМТ капельдинером. Но год спустя перебралась в реквизиторский цех, где чувствует себя «в своей тарелке». Как новичок, поначалу выходила на спектакли «руками» – есть такое у реквизиторов профессиональное выражение – что значит принести-помыть-постирать, быть на подхвате. Ну а потом стала и самостоятельно вести спектакли. Самым важным качеством для реквизитора считает стрессоустойчивость, которой однозначно владеет, именно поэтому совершенно спокойно выходит во время «Проблемы» на сцену (для чего имеет свой собственный, пошитый в цехах театра сценический костюм).
В рассказе о своей профессии Ангелина развеяла миф о том, что реквизитор – сугубо женская профессия, требующая исключительно внимания. Например, на спектакле «Душа моя Павел» ей приходится таскать ведра (не легче, чем на картошке), на «Лете Господнем» – тазы, на «Острове сокровищ» – оружие, а в «Леопольдштадте» – выносить на сцену чемоданы, часть которых для удобства транспортировки соединена между собой. Именно поэтому на помощь порой приходят монтировщики или мебельщики: это физическая работа. Еще Ангелина следит за тем, чтобы перед «Островом» были затуплены сабли и заряжены пистолеты, ее задача – в нужный момент передать их артистам.
Но интереснее всего Ангелине, конечно, рассказывать о женском – о еде в спектаклях, ведь почти в каждом есть съедобный реквизит. Иногда к его подготовке подключают буфет (как, например, в приготовлении пирожков для «Волшебного кольца» или ухи для «Пятиречия»), но в основном в цеху справляются сами («микроволновка в помощь!»). Основная сценическая еда – яблоки: это то, что всегда можно найти в большом холодильнике реквизиторского цеха. А вот в бутафорскую курицу в «Манюне», которую артисты «едят» на сцене, кладут сыр: он не пачкается и его легко съесть. Но бывают редкие случаи, когда еда готовится прямо перед зрителями – и это требует хорошей подготовки и четкой работы реквизитора. Так на спектакле «Метель» герой Алексея Мишакова жарит настоящую яичницу. Прямо перед зрителями. На сковороде. И что интересно, не на огне, а на весу. Напоследок раскроем вам «фокус» со сковородкой: перед началом спектакля ее ставят на индукционную плиточку за кулисами и выносят раскаленной уже на нужную сцену. Кстати, пожаренная на ней яичница – из того съедобного реквизита, который при зрителях не едят. Судьбу же ее оставим «за кадром».
Быть как птица
Екатерина Лейшон всю жизнь хотела быть связанной с театром, но не актрисой: «Много мечтающих, да мало хороших». И однажды познакомилась с молодым человеком возле Театра у Никитских ворот, который привел ее в РАМТ. В этой профессии она с 2010 года и уходить не собирается: «Я из тех людей, которые, если им работать комфортно, не уйдут никогда». Кате комфортно – реквизиторский цех для нее уже как семья и она переживает, что выпала из рабочего процесса, уйдя в декрет.
Главными качествами хорошего реквизитора считает умение быть быстрым физически и умственно: «Иногда наша работа похожа на хирурга или военного: есть доля секунды, когда ты понимаешь, что у тебя сломался, например, пистолет, и пока ты бежишь, у тебя должно родиться шесть планов, как сделать так, чтобы через минуту все заработало и «вышло» на сцену». А еще «нужно быть как птица: все видеть и все замечать».
Интересно, что работа на «Кролике Эдварде» в какой-то степени помогла Кате подготовиться к материнству: в спектакле играют шесть кроликов, некоторых из которых
переодевают – смен одежды у главного кукольного героя больше, чем «двойников». И переодеть их не легче, чем сменить костюм на маленьком ребенке. Для этого, как и малышей, их сначала закидывают на плечо. Катя говорит, что работа с кроликами была для нее хорошей тренировкой перед рождением собственного малыша.
Из рассказов Кати выходит, что реквизитор – безумно творческая профессия, похожая порой на детские шалости. Например, в «Черной курице» реквизиторы постоянно сидят или лежат, скрючившись под сложно сконструированной декорацией Эмиля Капелюша, или бегают – работа в ней не похожа ни на какую другую. Одной из любимых Катиных задач в этом спектакле была – кидать персонажу Виктора Панченко (Алеше, сегодня его роль исполняет Александр Трачевский) камзол, который прилетает к герою внезапно из-под декорации, снизу. Правильно кидать училась долго, боясь попасть артисту пуговицей в глаз, но лучше всех научилась задавать идеальную траекторию полета. «Курица» – один из немногих спектаклей, после которого режиссер Екатерина Половцева выводит службы на поклоны, за что Катя очень благодарна: «Я очень эмоциональный человек, и иногда отдача от зрителей вызывает у меня слезы».
Интересно, что реквизиторам порой приходится выполнять в спектаклях не только роль костюмеров, но и бутафоров, и даже шумовиков. Так в «Манюне», помимо того, что в антракте нужно «посадить крапиву», воткнув ее в щели поворотного круга около дома Олега, во время второго акта нужно расположиться в самом доме и, когда девочки будут кидать в его окно подарки, шуметь ведром с железками, озвучивая разбитый сервант.
А вот в «Двух веронцах» играют ее рукотворные… 28 писем! «Ночью разбуди – я каждое из них расскажу». И если есть артисты, для которых не так важно, что написано на листе, то кому-то необходим конкретный текст: для Алексея Блохина Катя каждый раз пишет целый фрагмент из пьесы и уже знает его наизусть. А кому-то – абракадабру. Для каждого письма собственноручно вырезает большим ножом черные листы и выводит на них аккуратным почерком белые английские слова – для нее это очень атмосферный, незабываемый процесс. Кстати, когда в «Нюрнберге» не хватало бутафорских денег, Катя рисовала немецкие купюры.
Говоря о том, что эта работа очень странная и нестандартная, Катя рассказывает, что любит надувать воздушные шары для «Лели и Миньки»: для этого в театре есть специальный аппарат, но ей нравится надувать их самой, ртом, 30 штук: быстрее надуть и завязать. А еще – готовить для «Нюрнберга» весь «алкоголь»: «Пока девочки занимаются другим реквизитом, я занимаю кухню и творю: из чая делаю «виски», из сока «вино», из лимонада «шампанское», из кваса или колы – «пиво». И, кстати, только Катя знает, какой температуры должна быть вода в тазу на «Сыне» – идеальная для рук и лица Александра Девятьярова.
Продолжение следует…
Ольга Бигильдинская
Наталья Юхневич
Екатерина Костевич
Фотографии из личных архивов реквизиторов РАМТа и архива театра
