В светлой полосе

Премьера спектакля Рузанны Мовсесян по рассказам Бориса Минаева

28.06.2025

На Маленькой сцене состоялась премьера спектакля «Лева» по рассказам Бориса Минаева. Это четвертая постановка Рузанны Мовсесян в РАМТе.

Книга Бориса Минаева «Детство Левы» была выпущена в начале 2000-х и сразу полюбилась читателям. Ее герой родом из 1970-х, в них он взрослеет в кругу семьи, соседей, приезжающих в гости бесконечных родных. Для своей постановки Рузанна выбирает истории, действие в которых не выходит за пределы дома минаевского героя. Художник Мария Утробина страшно изобретательно вписывает его в пространство Маленькой сцены вместе с лестничным пролетом, лифтом и парадной, мусоропроводом и почтовыми ящиками…

Для Рузанны, по ее словам, это совершенно неожиданная история, потому что «Лева» – первый спектакль, за который она взялась, не самостоятельно выбрав материал. Рассказы Бориса Минаева – целую стопку, отобранную самим автором – ей дал почитать худрук театра Алексей Бородин с вопросом, не захочет ли она их поставить. Но речь шла о детском спектакле на Большой сцене, и она отказалась.

– Мне рассказы понравились невероятно, но это абсолютно камерный материал. Более того, мне показалось, что там темы совершенно взрослые. Суть этих рассказов, их глубина в том, что они о взрослых глазами выросшего ребенка. И когда театр вернулся ко мне с этой просьбой, я сказала, что если буду делать, то спектакль для взрослых и на Маленькой сцене.

А потом материал стал и ее выбором, особенно после знакомства с Борисом Минаевым, которым она оказалась совершенно очарована и еще лучше поняла, про что он писал. Когда же думала, как все рассказы соединить в одно сценическое полотно, прочла «Осень», ставшую канвой спектакля. Заканчивается рассказ фразой про то, что под фонарем пробежала кошка, быстрая, как жизнь. «Когда я это прочитала, я поняла, что я делаю».

Процесс наблюдения за дождем из подъезда («ну нельзя сейчас гулять») режиссер делает любимым занятием Левы. Улучая моменты между другими наблюдениями за жизнью, Лева стоит в подъезде и смотрит на дождь. Каждый раз к нему присоединяются кто-то из жителей. Все эти случайные встречи – с дядей Пашей со второго этажа, участковым врачом Ольгой Алексеевной, Серегиным папой – превращаются в чудесные интермедии. А окончание дождя будто подытоживает Левины воспоминания, знаменуя конец его детской жизни.

– Каждый взрослый, с которым Лева сталкивался в детстве, оставлял у него в душе какие-то раны, – рассказал о том, как он понимает свою роль, Сергей Печенкин. – И поскольку герой был маленький, он не мог это осознать и объяснить себе. Но в какой-то момент надо вспомнить детство, разобраться, что и почему тебя мучило, закрыть гештальты, и тогда смочь вернуться в нормальную жизнь взрослого человека. В каком-то смысле в финале он окончательно взрослеет. Спектакль начинается со сцены «Мамин хвостик» – и получается, что он до сих пор мамин хвостик, и надо это проговорить, попрощаться, перестать быть маминым хвостиком и стать собой.

Вместе с Левой мы погружаемся в воспоминания его детства. Наблюдаем за сильной любовью его родителей, где, кажется, третий лишний. Посещаем застолье соседей, где филолог Жора Нудель до посинения спорит с артистом Львом Аваловым о том, мог ли Пушкин закусывать водку пирожком с капустой, а Левин отец подтрунивает над Жорой. Удивляемся Пушкину, зашедшему на огонек, чтобы закусить… пирожком с капустой. Смеемся над спорами Маруси Ивановны и Левы о том, какие пельмени лучше – горячие или холодные. Слушаем волнительный рассказ мамы о знакомстве с отцом. Переживаем за дядю Юру, который пришел из лагеря и не имел права жить с тетей Розой. С теплым, но горьким чувством наблюдаем за тем, как Лева с отцом едят тюрю – любимое отцово лакомство времен войны.

– Когда я получила роль мамы, я была счастлива, потому что хотелось прикоснуться к материалу: многие в театре уже знали эту книжку, – рассказала Нелли Уварова. – И вообще я испытываю чувство терапевтического свойства, играя наш спектакль, потому что внутри этой семьи «папа-мама-сын», этой замкнутой экосистемы, есть любовь, к которой все тянутся. Но возникает вопрос: как потом жить, когда ты выходишь из этих объятий – мамы, папы – как идти в свою собственную жизнь?

В последнем рассказе «Светлая полоса», замыкающем спектакль, Лева просыпается, страшно испуганный мыслью о том, что его родители умрут. Он забирается к ним в кровать и задает им – лежащим в светлой полосе солнца – волнующий его вопрос. Мама успокаивает Леву, что все когда-нибудь умрут – таков закон природы, но случится это еще нескоро. А отец в шутку вдруг спрашивает, похоронит ли он его. Лева же очень серьезно шепчет: «Похороню», – что и делает десять лет спустя. Светлая полоса исчезает, и Лева остается один, рассказывая нам об этом. Но вдруг на черном заднике Маленькой сцены проявляется дом, в котором вырос наш герой и в каждом окне которого загорается свет. И хотя в спектакле нет продолжения, это чудесное решение художника дарит нам надежду, что, хотя детство – с его печалями и радостями – ушло, светлая полоса однажды снова вернется в его уже взрослую, настоящую жизнь.

Ольга Бигильдинская
Анна Сливко

Фото Марии Моисеевой