«Борис Годунов»: в поисках нового взгляда

К 65-летию спектакля Анатолия Эфроса в ЦДТ

29.04.2022

28 апреля 2022 года исполнилось 65 лет со дня премьеры спектакля А.В.Эфроса «Борис Годунов» в ЦДТ. Постановка пьесы о борьбе за московский престол стала четвертой самостоятельной и, можно сказать, первой экспериментальной работой режиссера в Центральном детском театре.

История постановок «Бориса Годунова» на русской сцене была не самой удачной. Еще при жизни автора критики назвали пьесу «несценичной». Об этом писал В.Г.Белинский, благоволивший А.С.Пушкину: «"Борис Годунов" <…> – совсем не драма, а разве эпическая поэма в разговорной форме». Именно это предубеждение о «пьесе не для постановки, но для чтения» стало причиной того, что драматические театры обращаются к ней редко и неохотно. Куда более удачной оказалась сценическая судьба одноименной оперы М.П.Мусоргского, написанной в 1869 году.

Несмотря на то, что критики поставили на произведении клеймо «несценичности», Эфрос дважды обращался к «Борису Годунову»: первый раз – в 1957 году в ЦДТ, второй – в 1970-м на телевидении. При этом режиссер нисколько не отказывал Пушкину в таланте драматурга: напротив, утверждал, что «Годунов» – произведение сугубо театральное: «Пушкин, наверное, чувствовал, что будет выглядеть жалко, а что действительно в средствах театра».

И пьесу, написанную в первой половине XIX века, и спектакль, поставленный по ней во второй половине XX-го, критики встретили прохладно. П.А.Катенин писал, что у Пушкина «целое не обнято; <…> оно не драма отнюдь, а кусок истории, разбитый на мелкие куски в разговорах». В.А.Каратыгин же назвал произведение «галиматьей в шекспировом роде». К постановке Эфроса выдвигали другие претензии: ее упрекали в отсутствии исторического объема». Театровед А.Машукова отмечает, что в спектакле ЦДТ, по мнению зрителей-современников, «оказалась утрачена пушкинская масштабность».

Интересно, что и Пушкин, и Эфрос при создании своих произведений опирались, в первую очередь, на пьесы Шекспира. Пушкин писал: «Не смущаемый никаким иным влиянием, Шекспиру я подражал в его вольном и широком изображении характеров, в небрежном и простом составлении типов…». Эфрос же, работая над постановкой спектакля, оглядывался на «Гамлета» Питера Брука, увиденного им на сцене МХАТа в 1955 году. Нельзя сказать, что этот «Гамлет» пришелся Эфросу по вкусу, однако режиссер оценил новаторство Брука, простоту и легкость его спектакля: «Кроме <…> спокойной и достойной современной манеры, я, пожалуй, в нем ничем другим захвачен не был». Однако именно эту манеру – простоту сценических средств, освобождение от исторической тяжести, «сундучности» – режиссер позаимствовал у британского коллеги.

Критик К.А.Щербаков в рецензии «Смелость себя оправдывает» отмечал работу художника В.В.Иванова в ЦДТ и писал, что в «сценическом воплощении <…> нет ничего установившегося, опробованного, традиционного». Упрощение сценографии и избавление от архаики, присущей историческим постановкам, позволили режиссеру увеличить темп спектакля, что было новаторством для того времени. Казалось бы, при таком условном сценическом пространстве костюмы также должны быть упрощены, однако в постановке Эфроса ни костюмы, ни грим нельзя назвать условным: одежда героев соответствовала эпохе Смуты, актеры носили парики, усы и бороды.

Эфрос, описывая традиционные постановки исторических драм, вспоминал, что «в подобных пьесах говорили все еще медленно и степенно, скорее читали, а не играли, двигались мало, то ли жалея себя, то ли не зная, что есть на свете совсем иной стиль». Именно этот «иной стиль» стал главной движущей силой спектакля ЦДТ. Эфрос постарался сделать «Бориса Годунова» понятным зрителю, соответствующим духу и настроению ХХ века. В спектакле звучала музыка современника – С.С.Прокофьева. Самозванец же (его играли Михаил Андросов и Олег Ефремов), по словам критика З.В.Владимировой, «был лишен всякой романтики и казался пришельцем из современных фильмов и пьес».

Такая интерпретация не всем пришлась по душе. Подводя итоги театрального сезона, автор «Московского комсомольца» М.М.Мирингоф отмечал, что спектакль ЦДТ «не блещет актерскими удачами». Критик Щербаков, описывая исполнение роли Бориса Иваном Вороновым – иронизировал: «Глядя на его игру, вообще трудно говорить о какой-то трактовке». Артист В.В.Готовцев в письме директору театра К.Я.Шах-Азизову указывал на недостатки музыкального оформления: «Куда лучше было бы заменить фонограммой из оперы».

Особо не понравилась критикам финальная сцена безмолвного народа. Изначально в ней должны были играть все незанятые артисты театра. Однако их число от спектакля к спектаклю менялось: Эфрос вспоминал, что в этой сцене было задействовано 20 статистов. А Щербаков в рецензии язвительно замечал: «Кто же в ужасе молчит в спектакле А.Эфроса? Уж не те ли 5-6 человек, которые сиротливо приютились в левом углу сцены?».

Однако эти же люди, критиковавшие актеров и режиссера, не могли не отметить простоты, стремительности постановки Эфроса, смелости режиссера в выборе пьесы, и легкости, с которой он развенчал миф о ее «несценичности».

Дарья Патрушева

Фотографии из открытых источников и архива РАМТа