70-летию
Алексея Владимировича Бородина
посвящается

Делая материал к юбилею Бородина, меньше всего хочется «отстреляться». Это, наверное, он нас научил – в своей работе не делать ничего на потребу дня. Наверное, потому творчество в нашем театре сквозит и в труде людей даже, казалось бы, совсем нетворческих профессий. Творчество и бесконечное равнение на того, кто впереди. Сегодня, поздравляя Алексея Владимировича с юбилеем, о нем будут рассказывать люди, которые не на виду, но которые вместе с ним делают его театр – как сказал один из героев этого материала, театр принципов Бородина. Все мы – часть его команды, часть театра, в котором каждый из нас считает счастьем работать. Сегодняшний день – 6 июня – праздник и для всех нас. Впрочем, об этом не надо специально говорить. Об этом вы прочтете между строк.

Елена Долгина, помощник художественного руководителя по творческим вопросам:
«Жизнь была разная, была и трудная, но счастливых моментов в ней было немало. Но, может быть, самый счастливый момент – это сегодняшний наш театр, это Алексей Владимирович Бородин и последние годы. И то, как он вырос – и как режиссер, и как художественный руководитель, и как педагог – это вызывает у меня невероятную нежность и восхищение. Дай Бог ему только силы идти дальше, и дальше, и дальше».

Станислав Бенедиктов, главный художник:
«За 45 лет мы сказали друг другу чрезвычайно много всего. Но на каждом Дне рождения мы находим слова, чтобы выразить теплоту и уважение друг к другу.
Судьба подарила нам встречу в ГИТИСе, когда мы были еще студентами. Алеша обратил внимание на мои живописные работы, а потом мы выбрали одну и ту же пьесу, чтобы работать в отрывке. Это было начало дружбы.
Затем были встречи в подмосковном Пушкино, где Алеша жил со своими сестрами. Это тоже укрепило нашу дружбу. И его потрясающее отношение к сестрам, ощущение семьи, дома, тогда меня очень удивили и порадовали, потому что у меня такого не было.
Потом был прекрасный период, когда он посоветовался со мной, ехать или не ехать в Киров, бывшую Вятку. Мы были так увлечены театром, так любили его, что мне казалось, не важно, какой это город, лишь бы делать спектакли, и в результате делать свой театр. Эти 8 лет, проведенные в Кирове были счастьем, которое мы очень часто вспоминаем. Спектакли, поставленные там – и «Жизнь Галилея» Брехта, и «Ревизор» Гоголя, и «Синие кони на красной траве» Шатрова, и «Обман» Лиханова, и «Молодая гвардия» Фадеева – это все были наши победы, которые нашу дружбу укрепляли верой друг в друга. Когда я приезжал в Киров, мы жили одной семьей – Бородин, Леля, их дети, я.
Затем Москва, Центральный детский театр, куда он был приглашен главным режиссером. И опять заново надо было не столько создавать, сколько возрождать театр с очень хорошей былой славой – вселять в него новую энергию. Здесь, к счастью, Бородин, Долгина, я и близкие по духу актеры составили ядро, и это опять была радость творчества.
Судьба нам подарила счастливый случай – работу в Исландии, где наша молодость повторилась на каком-то более высоком этапе. Потому что, как и в Кирове, была концентрация только на деле. У нас возникла потрясающая дружба с исландским театром, и в результате получился один из лучших в нашей жизни спектакль – «Отцы и дети». А после этого «Бесы» Достоевского. И это опять была работа душа в душу, и взаимное обогащение, он удивлялся моим рисункам, которые вдруг как бы ниоткуда возникали, а я тому, как серьезен процесс подготовки к очередной репетиции спектакля, какая это огромная ответственность, и какую любовь актеров он к себе вызвал, потому что они увидели за ним высочайший профессионализм и высокую культуру, которую русская театральная школа передала ему через ГИТИС, через Завадского, через наши театральные традиции.
Последнее десятилетие – это какой-то его духовный взлет. Казалось бы, с возрастом должны уходить силы, а здесь обратное – «Лоренцаччо», «Фандорин», «Вишневый сад», «Инь и Ян», «Берег утопии», «Портрет», «Алые паруса», «Чехов-GALA» – это все такие разнообразные по форме и очень молодые по сути спектакли.
Этому театру, мне кажется, чрезвычайно повезло, потому что я не знаю сейчас более ответственного человека и режиссера, который бы так заботливо относился к своей труппе и так выстраивал всю жизнь театра.
Его потрясающая самодисциплина, преодоление – даже когда тысяча мелких дел, не очень творческих, но которые необходимы театру, – и его содержательная воля, помогают этому театру на протяжении 30 лет развиваться. Сейчас, к счастью, РАМТ очень заметен и мы радуемся, что он один из самых лучших в Москве. Я очень рад, что Бородин побеждает на этом жизненном пути очень достойно, без внешних эффектов, с очень большой содержательностью своего творчества.
Наша дружба зиждится на каких-то мощных человеческих началах и на искреннем глубоком уважении, по сути это братские чувства, но, помимо того, это и творческое счастье удивления, его развитие как прекрасного режиссера, мое поступательное развитие как художника и полное доверие друг другу.
Сейчас в связи с этим юбилеем, к которому он, слава Богу, относится чуть с иронией,  хочется выразить радость оттого, что жизнь предоставила нам возможность создать такой творческий союз, и на протяжении стольких лет работать вместе и создавать новые хорошие спектакли».

Татьяна Пряженцева, юрист:
«Я, как юрист театра, редко сталкиваюсь с Алексеем Владимировичем по работе. Но, тем не менее, мне периодически приходится его отвлекать от творческого процесса. В частности я вытаскиваю его каждый раз подписывать какие-нибудь бумаги у нотариуса. И самое мое любимое времяпрепровождение на нашей с ним встрече, это когда мы идем к нотариусу, потому что он без конца что-то себе под нос напевает. Это черта именно талантливого человека, который все время в своих мыслях. Похоже, то, о чем он думает, выливается в некую музыкальную составляющую, и я понимаю, что даже находясь вне театра, Алексей Владимирович продолжает работать. И я каждый раз боюсь с ним заговаривать, потому, что думаю, вот я сейчас его отвлеку, и сорвется какая-нибудь шикарная сцена в спектакле.
А когда мы ним пересекаемся в театре, он, здороваясь, всегда улыбается и с участием интересуется: «Ну как у нас дела, как что?» И когда он спрашивает, как у нас дела, понимаешь, что он имеет в виду: ну как дела у вас, в той вашей части, нетворческой, в остальной деятельности театра? И это он спрашивает не просто для галочки – я вижу, что действительно это его интересует, он проявляет участие, и это меня тоже мотивирует работать, может быть, усерднее и лучше, потому что я понимаю, что если я не буду для него тылом с юридической точки зрения, то это может повлиять на его творческую работу».

Владислав Любый, директор:
«Я в театр попал по странным обстоятельствам. Это, может быть и предписанное судьбой, но совершенно случайное событие в моей жизни. А это значит, что попав в театр, я совершенно не представлял себе, что такое театр. Как зритель, я, конечно, сталкивался с парадной его частью: со спектаклем, с артистом, играющим роль, но что такое театр, я понятия не имел. И фактически Алексей Владимирович стал моим театральным учителем. Именно через его понимание театра, через его отношение к театру, через его взгляды, его сомнения, его отрицания, я все эти годы обучался и обучаюсь тому, что такое театр.
В Алексее Владимировиче меня восхищает его безумная работоспособность. И не просто работоспособность, а целенаправленная работоспособность. Умение выкладываться и работать на результат, когда уже нет сил, когда уже нет понимания, как это делать. Тем не менее, вот эта энергия, целеустремленность, подкрепленная работоспособностью, желанием, уверенностью в целях, в задачах; понимание и ясное представление целей, ради которых все это происходит, и, конечно, умение работать – как самому, так и людей вокруг себя провоцировать и увлекать этой работой, то, как работает театр, и как работают люди рядом с Алексеем Владимировичем Бородиным – это тоже одно из главных моих впечатлений и восторгов.
На меня производит впечатление и его умение защищать свои принципы. Конечно, прежде всего, в творчестве. И если говорить о том, какой наш театр сегодня, то однозначно можно сказать, что это театр принципов Бородина. И вот, во-первых, обладание принципами, во-вторых, умение эти принципы воплотить через конкретную стратегию развития театра, это то, что бесценно и в личностном, и в творческом смысле.
А еще можно говорить о юморе Алексея Владимировича Бородина. Это очень здоровый, очень умный юмор, и я знаю, что если он начинает шутить, то это такой фейерверк – интеллекта, доброты, радости и сарказма одновременно!»

Карп Мясников, заместитель директора:
«Алексея Владимировича я считаю монументалистом, потому что все, что он создал – каждая его постановка – я думаю, останется в истории русской культуры и русского театра.
Безусловно, он делает огромную работу в воспитании нашего молодого поколения, ему удается преподавать в ГИТИСе, а потом молодые приходят в РАМТ. Наш театр называется Молодежным, и я думаю, Бородин рассчитывает на это молодое поколение, которое высоко несет знамя нашего театра.
Безусловно, именно он показывает своим примером, как надо жить и как надо работать, и я думаю, что все окружающие, все воспитанники Алексея Владимировича и все актеры это видят и этим же стараются отвечать. Если бы этого не происходило, то, я уверяю, наш театр не был бы на такой высокой творческой планке. Того, что происходит в театре сегодня и что совершилось в театральном сезоне в прошлом году – такого огромного количества новых постановок, я думаю, ни один театр в России не осуществил.
Я хочу поздравить нашего дорогого мэтра с юбилеем, пожелать ему много-много лет жизни, больших творческих успехов на благо нашего театра, на благо российского театра, и чтобы он долго был бы с нами, потому что нам необходимо иметь рядом такого доброго хорошего профессионала и великолепного режиссера».

Анна Красник, главный администратор:
«Я так много езжу с ним на гастроли, что, мне кажется, я очень хорошо этого человека знаю, но все равно он часто не перестает меня удивлять.
Когда мы были на последних гастролях в Воронеже, шла репетиция, и он поднялся на сцену. А там – в театре Оперы и Балета – была суфлерская будка, и Бородин споткнулся об нее и очень сильно упал. Но, прихрамывая, спустился вниз: «Продолжаем репетицию». Когда я уговорила его все-таки посмотреть ногу, то увидела, что там очень глубокая рана, но он: «Все-все, ничего не надо». Залепили пластырем, а когда прилетели в Москву, на мой вопрос, как его нога, он говорит: «Вы себе не представляете, у меня все синее вокруг, я так сильно ее разбил». Но он продолжал репетицию, несмотря на боль.
Еще Алексей Владимирович, при том, что он художественный руководитель театра, всегда интересуется, как добрались артисты. И если я ему предлагаю какие-то другие условия переезда, он всегда очень переживает: «А, может, все-таки я вместе со всеми поеду?» Он все время испытывает какое-то чувство неловкости для меня не понятное, поскольку он не должен, наверное, по званию и положению его испытывать. Он все время переживает, удобно ли это будет по отношению к остальным.
Очень редко, иногда с ним ездит его супруга Елена Владимировна. И по тому, как она о нем всегда заботится, я вижу, что она играет в его жизни очень большую роль. Все житейские заботы она берет на себя. И когда он бывает на гастролях один, когда она ему или он ей звонит, надо слышать, как трепетно происходит разговор: «Лелечка, ты не волнуйся, все хорошо, да-да, я принял лекарство, да-да, гостиница хорошая, да, я ел, все в порядке», – хотя очень часто бывает, что Алексею Владимировичу некогда пойти поесть, что «не принял, не поел», и все на бегу. И никогда он не позволяет себе по отношению к другим показать, что он имеет право на что-то большее.
Алексей Владимирович очень мудрый человек, он умеет делать так, что любому рядом с ним бывает комфортно, и ты не ощущаешь дистанции. Он очень уважительно относится к работникам любых служб.
Я очень хорошо помню, что когда я рожала, одним из первых, кто мне позвонил в роддом, был Алексей Владимирович. Он меня поздравил, расспросил, как я себя чувствую, и потом мне мой муж передавал чуть ли не каждый день от него приветы.

Он говорит: «Нет, пожалуйста, сделайте». Не проходит и пяти минут, а оказывается, все можно. Или: «Надо светить так». Ему отвечают: «Не может быть». Алексей Владимирович встает, двигает, направляет, и все получается.
У нас был спектакль «Шинель» на Маленькой сцене и чуть ли не за два часа до начала спектакля «полетел» световой пульт. То есть фактически спектакля не должно было быть. Режиссера, Нины Чусовой, не было в тот вечер, и у артистов началась легкая истерика, так как очень многое зависело от света. И вдруг Алексей Владимирович очень жестко сказал: «Так, возьмите себя в руки, я буду весь спектакль сам партитуру читать, а Станислав Бенедиктович будет светить». И Вы не поверите, весь спектакль Алексей Владимирович со Станиславом Бенедиктовичем работали осветителями.
Обычно, когда мы приезжаем на гастроли, то принимающая сторона всегда арендует для Алексея Владимировича отдельную гримерку со всеми удобствами, и Алексей Владимирович, как правило, всегда отказывается, потому что он все время на репетиции, весь спектакль он стоит на сцене за кулисой, смотрит его внимательно, в антракте делает замечания, а после спектакля уходит со всеми вместе».

Аветик Хачикян, руководитель мебельного цеха:
«Когда я пришел в этот театр, мне просто нужны были деньги, и я договорился поработать два месяца. Отработал второй месяц и попался на глаза Бородину. У меня была оранжевая спецовка, у дворников такая обычно бывает, и он вызвал меня, чтобы сказать, чтобы завтра я не приходил в этой куртке. Мы посидели с ним, поговорили, и получилось, что вот я уже 12,5 лет работаю в этом театре – не просто так. Я к этому человеку отношусь как к своему старшему товарищу, который знает свое дело. Я таких профессионалов, как он, не встречал.
Меня попросили остаться, и мы создали в РАМТе мебельный цех. Одно время, когда ушел начальник декорационного цеха и не было завпоста, было очень трудно. Но в моем цеху люди не уходили. Это моя работа, я за нее деньги получаю, но я считаю, что это и помощь – в такой момент можно было тоже уйти на хорошую зарплату, тем более, меня уже знали и приглашали. Но я сказал: нет. Если бы во главе театра был другой человек, другая обстановка была бы.
Я на его 60-летие я подарил ему булавку для галстука и галстук. Булавку я сделал сам, – я по специальности зубной техник, – и он до сих пор ее хранит, так что мне это очень лестно».

Анна Киселева, руководитель отдела рекламы и PR:
«Самое главное, что, несмотря на свой возраст, он в душе остался ребенком. Но  мудрым ребенком. Потому что житейский опыт, опыт руководителя, режиссерский, уровень культуры, интеллигентности – это как бы его взрослая часть. А есть еще что-то детское, что в нем, несомненно, осталось – это открытость, это способность удивляться и увлекаться.
Я как-то привыкла считать его художественным руководителем. А однажды иду во время спектакля по фойе и вижу, что на диване сидят Алексей Владимирович с внуком и читают книжку. И он ему: «Дед, дед, ну почитай мне». И я подумала, что Алексей Владимирович это не только художественный руководитель РАМТа, а еще и замечательный дедушка, и мне он чем-то напомнил моего дедушку, и, в общем, я подумала, что, наверное, это все-таки большое счастье быть и художественным руководителем Алексеем Бородиным, которого все любят, и быть дедушкой, от которого без ума внуки.
Еще замечательно, что он, несмотря на свою занятость, и на свой статус, открыт не только всему новому, но и, прежде всего, человеку, с которым говорит. Людям, которые часто дают интервью, в какой-то момент это надоедает, и они начинают давать одни и те же интервью, становятся закрытыми, одинаковыми, штампованными. Алексей Владимирович всегда открыт человеку. Понятно, что со стороны журналиста должны быть интерес, подготовленность, заинтересованность и увлеченность, но при этом Алексей Владимирович и сам может увлечь, заразить своей историей – и историей жизни, и историей театра, и историей постановок.
А еще Алексея Владимировича можно слушать часами. И многие журналисты говорят, что ему пора писать книги, что это уже такой юбилей, когда в интервью всего рассказать невозможно.
Он открыт и всем работникам театра. Когда ты его встречаешь даже в коридоре, в буфете, это не просто «здравствуйте» и побежал дальше. Всегда есть какая-то доля секунды, когда он твой. Он переключается на тебя, и ты понимаешь, что человек не безразличен к тебе. И я это не только на себе испытываю, я это наблюдаю и со стороны: не важно, кто к нему подойдет – актер или билетер – но если у человека есть какой-то вопрос, Алексей Владимирович всегда уделит ему внимание.
Алексей Владимирович, с одной стороны, мягкий человек, терпеливый, внимательный, а с другой стороны, в нем такая внутренняя сила! Он очень часто идет на компромисс, делая что-то для театра в ущерб себе. А в работе очень правильно, что он не идет как раз-таки на компромисс, а остается верен даже не столько себе, сколько театру, который строит. Алексей Владимирович всегда говорит в интервью, что у него своих амбиций мало, а амбиций театра много. И даже сейчас, когда у него так много просьб дать интервью, он говорит: «Давайте их сделаем, но не потому, что это обо мне, а чтобы прозвучал театр». Это для него главное.
Порой интервью бывают не вовремя, не к месту, но если Алексей Владимирович сказал «давайте сделаем интервью», оно обязательно состоится. И спасибо ему, что он уделяет внимание всем СМИ – не только ТВ и главным газетам с многомиллионными тиражами, но и студенческой, и профильной прессе, и всегда со светлым взором и с улыбкой, которая заряжает всех.
А еще мне очень близка установка Алексея Владимировича, что театр-дом. И действительно, театр становится домом не только для актеров, которые целыми днями репетируют, или монтировщиков, которые ночью монтируют спектакль, он становится домом и для нас тоже – местом, где мы проводим очень много времени. И, действительно, наша жизнь невозможна и неотделима от театра. Но, тем не менее, Алексей Владимирович часто говорит очень важную для каждой женщины фразу, что дети и семья все равно главное. Наши актрисы замечательно успевают и работать, и рожать детей. И за это ему тоже большое спасибо. Это очень правильная установка и руководителя, и мужчины, и отца семейства.
Когда вспоминаешь, что ему дали премию в номинации «Патриарх» за строительство театра, это слово у меня ассоциируется не только с театром, но и с семьей. Клан Бородиных – это очень мощная, сильная, дружная семья, на которую можно равняться, и в этом ее уникальность. Мне кажется, таких семей очень мало осталось сейчас в России. Алексей Владимирович всегда очень тепло отзывается о жене, о детях, о сестрах, с упоением рассказывает о внуках. Мне кажется, на примере Бородиных можно учиться, какими должны быть отношения между людьми не только в работе, но и в семье.
Это замечательно, что у Алексея Владимировича в голове есть гениальный и генеральный план устройства всего. Он видит стратегически, наперед. При этом масштабность, панорамность его мышления впечатляет, поражает, завораживает. Когда ты чего-то не понимаешь, и Алексей Владимирович тебе это объясняет, ты понимаешь, что действительно по-другому быть не может и быть не должно, что самый верный, духовно наполненный и обоснованный вариант развития поступков и действий – тот, который указал Бородин.
В театре работают люди одной крови. Мне приятно и лестно, что я в команде, что мы сработались, что мы друг друга любим, уважаем, ценим.
А еще Алексей Владимирович ездит на метро! У него есть замечательный водитель Николай, но часто на какие-то эфиры, особенно если они выпадают на час пик, Алексей Владимирович ездит на метро.
Поскольку он не любит фотографироваться, то на фотографиях крайне редко улыбается. И все же одна такая фотография висит у нас в кабинете. Потому что для нас Алексей Владимирович – это человек с улыбкой. С улыбкой открытой, ведь улыбается он не своим мыслям, а нам всем – зрителям, актерам, работникам театра».

Ксения Семенова, руководитель гримерного цеха:
«К сожалению, к нам в цех он редко заходит, только если ему нужно поговорить с кем-то из актеров или актрис.
В 2005 году мы выпускали «Инь и Ян», и был срочный ввод моей сестры, Даши Семеновой. Когда за три дня до премьеры я гримировала ее перед прогоном, он зашел и стал ее поддерживать. И что-то очень отцовское от него исходило, он очень трепетно и нежно ее настраивал, говорил, что сейчас все будет хорошо. У меня до сих пор осталось приятное впечатление, потому что он ее не вызвал, а подошел и стал разговаривать.
Конечно, когда у нас в цеху возникают бытовые проблемы, не хочется его лишний раз беспокоить, а наоборот хочется уберечь. Но когда у нас однажды была сложная ситуация с ремонтом цеха перед открытием сезона, мы решили все-таки к нему подойти. И как только рассказали ему о ситуации, которая никак не разрешалась без его участия, сразу все получилось. Казалось бы, его не должны эти проблемы касаться, и было очень страшно с ним говорить, но в то же время мы были уверены, что можно довериться, и тебя услышат, поймут, и примут меры.
Ни разу на репетициях я не слышала, чтобы он повышал голос. Даже на самых ответственных прогонах перед премьерой он сдерживается, находит слова. И мы со своей стороны стараемся все сделать по максимуму, лишний раз подтверждая, что мы команда.
Хочу пожелать ему огромного здоровья, сил, чтобы он как можно дольше оставался на своей должности, потому что настроение и атмосфера в театре – от руководителя. Хорошо, что он у нас есть. Благодаря ему, можно с гордостью говорить, что мы из РАМТа».

Ирма Сафарова, руководитель педагогической части:
«Я уже много лет работаю в театре под руководством Бородина. Одним словом тут не обойтись. Среди всех его достоинств есть качество, столь редко встречающееся в нашей нынешней жизни, –  это его интеллигентность. Интеллигентность во всем. И в том, как он работает с актерами, не умея ни унизить, ни обидеть, ни оскорбить, проявляя бесконечное терпение и уважение к творческому труду своих соратников.
Интеллигентность и в той атмосфере взаимоуважения, взаимопонимания, лишенной склок и внутритеатральных интриг. Он не просто главный режиссер-постановщик, он художественный руководитель театра, в котором люди заняты творчеством.
И то, что в театре идет одновременно работа над десятью спектаклями, и то, что в театр приглашаются самые разные режиссеры, от совсем юных до маститых, когда критериями является только одаренность, интересный замысел и хороший художественный вкус, – в этом тоже мудрость и дальновидность интеллигентного художественного руководителя театра.
Театр должен быть разным. Он не должен стоять на месте, он должен двигаться вперед. Отсюда высокая требовательность Алексея Владимировича Бородина к репертуару, к коллективу и, конечно же, к себе самому. Есть планка, которая может двигаться только вверх, когда во главу угла ставятся актуальность и художественные достоинства пьесы и спектакля, но отнюдь не погоня за дешевыми сенсациями.
В наши дни, когда на все лады обсуждается проблема, как повернуть к себе зрителя, Алексей Владимирович берет очень трудный материал: трилогию Стоппарда «Берег утопии», и берет на себя огромный труд – повести за собой труппу, а затем и зрителя. Это в то время, когда невозможно даже предположить, что серьезный разговор о проблемах русской утопии может вызвать интерес у нынешних молодых. Да еще и три спектакля в один день! В успех затеи не верил никто, кроме Бородина. И он победил, доказав, что один в поле воин. Хотя он давно уже не один.
Сейчас многие молодые люди смотрят по нескольку раз трилогию Тома Стоппарда. Они открыли себе Виссариона Белинского, Александра Герцена, Михаила Бакунина – и это явная и стопроцентная победа русского интеллигента Алексея Бородина.
И еще Бородин – человек очень верный. Его творческий альянс с замечательным театральным художником Станиславом Бенедиктовым длится более сорока лет. Это союз двух художников, очень близких по духу, которые с полуслова понимают друг друга. Результаты этой верности и этого содружества растут от спектакля к спектаклю.
Сегодняшние успехи и популярность РАМТа складываются из самых разных составляющих. В том числе, наверное, и из тех, что было сказано об Алексее Владимировиче Бородине».

Подготовила Ольга Бигильдинская