Начало сезона я узнаю по запаху. Воздух внутри театра становится будто плотнее, он наполняется головокружительными запахами костюмов, грима и декораций, а еще – кажется, он начинает пахнуть предстоящим чудом, которое все здесь так долго и тщательно готовят: кроят, красят, оживляют.
Вы не поверите, но даже ранним утром, когда я бреду по еще тихим лестницам и коридорам, закулисье – находясь в полудреме – уже пахнет своей начавшейся театральной жизнью…

Жизнь театра каждый ощущает по-разному, кто–то только плечом к плечу в многолюдных актерских коридорах и репзалах. Мне дороже слушать театр ранним утром, когда он еще спит, молчаливо любуясь и слыша его ровное дыхание. Я люблю кивнуть нашему охраннику - тому, кто дежурил всю ночь. Через десять минут у него пересменка, и я успела войти в театр пока он еще на посту, но уже в предчувствии приближающегося отдыха. Кажется, у него хорошее настроение и он рад меня видеть. Я одна из немногих, кто приходит в театр спозаранку.

Я люблю встретить ранним утром улыбчивую Надежду Васильевну: она для меня неотъемлемая часть рассвета – вот уже гладит свеженькие постиранные гардины для фойе, незаметно устроившись в уютной директорской ложе. Люблю окликнуть основательного Виктора, который с хозяйским старанием натирает  поутру знаменитый рамтовский паркет. И потом целый день, бегая по своим делам, и встречая то электриков, то телефонистов, то рабочих сцены, то осветителей, ощущать закулисное братство, нашу общую причастность к главному. Вечером распахнутся двери парадного входа и к нам придут сотни самых разных людей на встречу с чудом. Все мы работаем для того, чтобы оно случилось.

Поздним утром, а скорее, к обеду начнутся репетиции, актеры, художники, режиссеры заполнят весь театр. Меж ними заснуют костюмеры и помрежи. Даже в кулуаре под самым потолком РАМТа напротив моей комнаты расположится какая-нибудь компания и, я начну тревожиться, что, выходя, рискую в очередной раз оказаться в центре самого неожиданного действия.

Буфет – место самых непредсказуемых встреч. Здесь в очень короткое время можно решить множество неразрешимых вопросов – с забежавшим в перерыве между репетициями перехватить чашку кофе артистом или зашедшим обстоятельно пообедать режиссером. Многие наши интервью проходят в буфете, потому что наш театр, кажется, один из самых стремительных, он и все в нем находятся в постоянном в движении. Вот и сейчас я сижу с одним из любимых своих режиссеров и желаю ему приятного аппетита. Владимир Александрович Богатырев предлагает мне: «Вы спрашивайте, спрашивайте». Через 20 минут у него занятия со студентами. Надо успеть.

- Владимир Александрович, чем будет наполнен Ваш сезон в РАМТе?

– Мы с Алексеем Владимировичем  уже почти определились  с материалом. Пока не называю, что это. Сейчас уточняем, для какой площадки выбранный материал. Предполагалось, что это будет малая форма.

– Почему в этом сезоне Вы выбрали малый формат? Я для себя это так понимаю: только что у Вас была большая постановка «Думайте о нас», была возможность громко о чем-то сказать, а сейчас будет возможность прошептать о чем-то.

– Конечно, не все же громко говорить, надо и другим дать громко говорить (смеется).

– А где Вам все-таки ставить комфортнее – на большой или камерной сцене?

– Для разного материала разный формат  требуется, это зависит от многих компонентов, такого нет, чтобы любилось что-то особенно. Хотя, может быть, все-таки я больше имею склонность к небольшому формату. Потому что мне кажется, что чем более доверительно, тем более проникает в душу. Хотя, это тоже всё относительно.

- Старые спектакли придется поддерживать?

- Сейчас самое главное ввести второй состав на некоторые главные роли в «Думайте о нас». Во-первых, спектакль надо доделать, довести до ума после лета. И плюс довести до ума второй состав в некоторых ролях, где это не произошло – потому что люди либо не могли, либо репетировали параллельно с нами что-то другое.  Это очень непростая работа, весь материал надо  проходить заново. И «выпускать» мы  будем постепенно: сначала в спектакле будет играть кто-то один из нового состава, в следующем спектакле - кто-то еще. Это процесс долгий и важный.

- А спектаклям, которые давно идут – например, «Сказки…» и «Идеалистка», нужно уделять время?

– Обязательно.  Все нужно вспоминать. Восстанавливать. После перерыва всегда необходимо освежать связи внутренние – не просто вспоминать текст и органически все это исполнять. Прошло время, несколько месяцев, исполнители выросли, да и само время изменилось, значит, какое-то новое дыхание необходимо давать спектаклю, а не механически повторять то, что было давно. Поэтому  тоже будут репетиции, чтобы освежить прошлое.

Заканчиваю разговор, мастеру пора бежать, да и мне тоже – в Черной комнате закончилась репетиция Антона Яковлева, он согласился дать интервью о своей работе в РАМТе в этом сезоне.

Его возвращение в театр с новой постановкой невероятно приятно. Еще и потому, что он удивительно открытый и творчески заразительный человек. Его премьера почти на носу.

– Антон, почему Вы опять приходите в РАМТ с новой драмой, а не ставите здесь классику?

– На этот раз пьесу «Соглядатай» мне сам Алексей Владимирович предложил поставить. На тот момент я был свободен, и мне действительно понравился исходный  материал. И, как это не парадоксально в связи с двумя моими проектами в РАМТе, в случае с современной драматургией это редко со мной бывает. Честно скажу - больше люблю классику. Но это не значит, что мне вообще не нравится работать с  новой драмой. Просто, в классике всегда изначально существует мощный посыл, блестящий язык, гениальные характеры. Здесь сразу подразумевается громадный  пласт культуры – где ты в значительной степени счастлив быть передаточным звеном и в то же время ищешь связь с сегодняшним днем. Тут надо быть очень тонким и относиться к материалубережно.  А в новой драме всегда присутствует некий эксперимент: ты иногда сам не знаешь, к чему придёшь в процессе репетиций, какие вещи тебе откроются. Ты можешь как угодно экспериментировать с пространством, пластикой, языком так, как с классикой не можешь и не должен. Свободы здесь больше, ответственности меньше. В этом смысле очень интересно и то, и другое…

– Ваша «Гупёшка» в РАМТе уже очень долго идёт…

– Да, «Гупёшка» – это тоже редкий случай  хорошей новой драмы. Впрочем, я достаточно сильно её изменил с точки зрения предполагаемой драматургом среды, смешав наш российский быт с почти абсурдным, сюрреалистическим театром. Что, впрочем, мне кажется, абсолютно точно отражает нашу реальность. Как мхатовец, я являюсь последователем метода Константина Сергеевича Станиславского, но работать в новой драме, основываясь только на его системе, нереально, нужно искать новые способы, которые часто в русском психологическом театре «ругаются» с новой драматургией. Здесь, как правило, мало что зависит от законов драматургии, они часто жестко нарушаются. Часто нет ни последовательного развития образа, ни психологической достоверности персонажей, ни логической развязки. И вот это и самое трудное в новой драме – доделывать, придумывать за автора то, что в классике дается тебе изначально.

– Кажется, материал, который Вы сейчас ставите, достаточно сильный…

– Крепкая пьеса, очень необычный сюжет, два нестандартных, подчас гротесковых персонажа. Она неплохо написана литературно, но для того, чтобы это был действительно интересный спектакль, пришлось многое переделывать, сокращать, переставлять местами. Чтобы, как часто случается с современной драматургией - не было разговорного театра. Надеюсь, зрелище должно получиться очень жёстким, но одновременно и смешным. Когда психологическая драма смешивается с чёрным юмором. Если говорить киношным языком, должен быть почти триллер, ритмически очень плотно выстроенный по форме и развитию сюжета, и в то же время тонко детализированный .

Антон предполагает, что новую драму нашему, российскому режиссёру старше 50–ти адекватно поставить будет сложно – и именно потому, что способ подачи информации и форма текста его напугает. Это вызов, на который, как правило, откликаются молодые. В прошлом сезоне в театр пришло много молодых режиссеров, и тем интереснее наблюдать, что нового сумеют они осуществить.

Вот спускается с Маленькой сцены Рустем Фесак, он заканчивает репетиции своего спектакля по Зощенко – премьера «Сентиментальных повестей» одна из первых. В дирекции сталкиваюсь с Егором Перегудовым – его прошлогодний интерес к новой драме сменился интересом к Толстому – что–то будет? Из антресольного зала на 5 минут вышел молчаливый Миндаугас Карбаускис, по-отшельнически творя эпохальные «Будденброки» – его перерывы обыкновенно невелики, кажется, что ему всегда страшно отрываться от работы…

Вскоре на информационной доске появятся расписания новых репетиций. Одни премьеры сменятся другими. В театр приедет Адольф Шапиро и примется за «Рок-н-ролл». А там и долгожданный сэр Том Стоппард наверняка нагрянет – работа над постановкой его пьесы скорее всего снова будет совместной. Юрий Еремин возьмется за «Дон Кихота». Александр Доронин сделает очередные шаги в режиссуре и выпустит «Бесов». И раскроется наконец главная интрига сезона  – Алексей Бородин произнесет название своей будущей постановки!!!

Вечером – спектакль, а значит, 90–й театральный сезон начался, полный планов, творческих идей и возможностей. Задышал, зажил, начал обрастать людьми и смыслами. И наполнять смыслом жизнь зрителей – заставляя их думать, сопереживать, надеяться, убеждая их в бесконечной силе добра и крайней необходимости при любых обстоятельствах не опускать рук и сохранять в себе человека.

Ольга Бигильдинская