РАМТ объявляет новый конкурс пьес
Алексей Бородин о том, какая драматургия нужна сегодняшнему театру
10.03.2015
«В поисках новой пьесы» – так называется конкурс пьес для детей и молодежи, объявленный РАМТом, Министерством культуры и СТД РФ. О том, чего ждут члены жюри от будущих авторов, рассказывает председатель Экспертного совета конкурса, художественный руководитель РАМТа Алексей Бородин.
– Алексей Владимирович, чем, на Ваш взгляд, вызван дефицит сегодняшний детской и подростковой драматургии?
– Мне кажется, это дефицит драматургии вообще. Пьес много, но мы ищем качественные. Сегодня существует и взрослая литература хорошего уровня, и детская – совершенно новых интересных авторов. А драматургия, мне кажется, резко отстает. Такое ощущение, что в ней делается уступка тому, что пьеса – это контакт с большим количеством зрителей. И если в настоящей литературе все обращено к человеку, то здесь – к неопределенной массе. Но ничего не получится, пока у драматурга не будет уверенности в том, что в зале собираются отдельные люди в новую общность. Мне кажется, это один из признаков слабой драматургии – непонимание того, что театр это место, где можно входить со зрителями в контакт непримитивный и непростой.
– У некоторых современных режиссеров есть мнение, что драматургия не нужна, а для того, чтобы самовыразиться, достаточно текста. Я знаю, что Вы так не считаете, что для того, чтобы поставить спектакль, нужна грамотная пьеса, созданная по всем канонам. Мы все понимаем, что теряем драматурга. И сегодня очень мало добротно написанных пьес. Как Вы считаете, на кого мы в принципе можем полагаться и от кого ожидать хорошего материала?
– Я думаю, нельзя так ставить вопрос. Добротная подразумевает привычную форму драматургии. Хорошо сделанная пьеса – есть такое понятие, и оно имеет место быть. Но настоящее художественное произведение сделано по законам, которые автор сам определяет. Вы знаете, мне кажется, у сегодняшних драматургов нет знания театра. В высшей степени знали театр Островский, Гоголь, Розов, Арбузов, Володин – они знали его изнутри. Розов был когда-то актером, у Арбузова была Студия. Законы можно нарушать, но для того, чтобы что-то нарушать, нужно знать. Многие думают, что знание предмета сковывает человека, не дает ему развернуться в творческом полете, но я думаю, что одно другому совершенно не мешает, а наоборот может помогать.
– Помните собственное впечатление от первого просмотренного Вами детского спектакля? Наверняка, заданные тогда критерии, руководят Вашим сегодняшним представлением о том, какой должна быть хорошая детская пьеса.
– В пять лет я посмотрел «Лебединое озеро». Не знаю, детский это спектакль или нет, но он очень врезался мне в память. Уровень не был рассчитан на мое восприятие, но, мне кажется, некоторая завышенность уровня дает как раз очень интересный результат. Есть всем известная фраза Корчака, что надо вставать на цыпочки и подниматься до ребенка. Это очень мудрая фраза. Я много встречаюсь с драматургами. Так вот те, кто пишет детские пьесы, почему-то точно знают, что нужно с детьми разговаривать сверху вниз. Но в этом случае им никогда не дотянуться ни до Андерсона, ни до Гауфа, ни до Афанасьева, ни до Аксакова. У этих авторов никогда не было задачи написать для детей – они писали то, что детям, может быть, будет доступно, а может быть, и нет. Даже в самом малом возрасте у человека мир, уже ничуть не меньший, чем мой. А авторы считают, что их мир дети не поймут. Здесь еще надо ориентироваться на своих детей. Мы никогда не желаем собственным детям, чтобы они начинали знакомство с театром с так называемого «детского спектакля».
Знаете, когда Станиславский начинал ставить «Синюю птицу», он тоже не рассчитывал, что это будут смотреть дети. И я очень хорошо помню свое первое впечатление от этого спектакля. Когда Тильтиль и Митиль в конце обратились к залу и сказали, что если вы найдете Синюю птицу, пожалуйста, принесите ее нам, нам она очень нужна, меня это пронзило сильно. Спектакль был уже старый, но все-таки это обращение ко мне меня проняло, а значит, до этого, наверное, тоже было что-то для меня интересное и убедительное. Я очень хорошо помню картину воспоминаний, бабушку, дедушку, конфликты Кота с Псом, помню, как Сахар отламывал пальцы – эти картины и сейчас встают у меня перед глазами, хотя я не пересматривал больше спектакль. И я понимаю, что это было что-то такое, изначально не рассчитанное на простенькое воздействие и восприятие.
То, о чем автор пишет, прежде всего, должно быть интересно, неожиданно, увлекательно ему самому. Если он хочет написать увлекательно для кого-то, ничего не получится. Ни Майн Рид, ни Вальтер Скотт, ни Жюль Верн не писали истории, чтобы вызвать к ним интерес детей. И когда мы читаем Марка Твена, то понимаем, что эта книжка иногда об очень взрослых вещах, но в ней нет ни грамма пошлости, ни цинизма. И мы зачитываемся всеми ими до умопомрачения в подростковом возрасте.
В «Черной курице» Погорельского описан мир, в который очень страшно идти даже взрослому человеку. Но так как сам автор идет в этот мир и описывает свое представление о том, как ребенок может это воспринять, то и мы идем за ним и доверяем ему. Вообще, хорошо бы авторам не забывать то время, когда им самим было девять, тринадцать лет, те неслыханные открытия ими мира, понятий в этом мире.
На этот конкурс мы, конечно, надеемся, рассчитываем и ждем отклика от людей, которые не будут писать на заказ. Я думаю, мы с членами жюри будем способны отделить подлаживание под ребенка от настоящего переживания самого автора, которое этому ребенку будет потрясающе интересным и окажется очень важным в его взрослении.
Условия конкурса.
Полное положение о конкурсе.
Ольга Бигильдинская
