Величайшие кавардаки

Премьера спектакля Алексея Бородина «Усадьба Ланиных» в РАМТе

10.11.2024

В сентябре 2024 года на Большой сцене РАМТа состоялась главная премьера нынешнего сезона – спектакль по пьесе Бориса Зайцева «Усадьба Ланиных» в постановке художественного руководителя театра Алексея Бородина. Бородинские премьеры всегда ожидаемы московскими театралами, а эта – особенно, ведь режиссер выбрал для своего поистине масштабного высказывания драму о вечном – о любви.

– Я всегда думал: надо прочесть. И когда прочел эту пьесу и вошел в мир Бориса Зайцева, совершенно удивительного писателя, то оказался в плену этого мира, – рассказал журналистам режиссер спектакля, который, вступив в диалог с автором, все же сумел создать на сцене РАМТа мир собственный…

Борис Зайцев начинал свой творческий путь в разгар Серебряного века, его поддерживали Антон Чехов и Леонид Андреев, Александр Блок и Валерий Брюсов. Но волею судеб этот «поэт прозы», издавший до революции на родине 8 сборников рассказов (в один из которых вошли и его драматургические пробы пера), оказался в изгнании, прожив на чужбине 50 лет – до самого конца своей жизни. К русскому читателю его тексты вернулись лишь с волной возвращенной литературы – в начале 1990-х.

«Усадьба Ланиных» – пьеса, написанная им еще до эмиграции, в 1911 году, накануне Первой мировой и между двумя революциями. Она похожа на старинную фотокарточку, которая покоится в чьих-то семейных архивах и дает взглянуть на удивительную и неизвестную нам жизнь прошлого. Жизнь, которая, как мы теперь знаем, дышала в предчувствии конца.

Действие у Зайцева начинается с первым теплом – в апреле. Но на сцене РАМТа нет ни следа от нежно-зеленой весенней дымки и разлитого в воздухе ожидания чуда. Зрителя встречает черно-белый сумрак, холод бутафорского мрамора и света, путающегося в сухих ветвях усадебного сада (художник – Максим Обрезков). И спектакль, как ни странно, начинается не с появления героя, заявленного в заглавии пьесы. Из густой темноты робко выходит поникшая и словно бесплотная фигура Петра Тураева (Евгений Редько). Кажется, сцена и придумана под этого актера, умеющего как никто иной выразить суть без слов. Тураев-Редько – главная метафора спектакля, чье значение раскроется нам в финале. А пока в его руках воздушный змей, который, вдруг вырываясь, устремляется к свету и теряется в мертвых ветвях. Этот эпиграф – красноречивее любых слов.

Ланин (Андрей Бажин) в тяге к миру молодых чувств, как и прежде, собирает в своем имении молодежь, любуется их свежестью и пылкими эмоциями – только так он чувствует себя живым. Тураев когда-то бывал у Ланиных и теперь вернулся, чтобы с ностальгией окунуться в свое прошлое. Он, как и хозяин поместья, мечтает ожить, глядя на молодых влюбленных, долгие годы и сам преданно любя...

В усадьбе, казалось бы, все, как прежде: юные гости кружатся в танце, играют, поют, влюбляются и расходятся. А на берегу озера стоит все та же статуя Венеры – молчаливой наблюдательницы и покровительницы этого места. Но представшая перед Тураевым картина оказалась лишь болезненным напоминанием об утраченной молодости и по-прежнему безответных чувствах.

Приехав в дом, облик которого поразительно напоминает фасад РАМТа, вплетая в ткань спектакля дополнительные смыслы, Тураев начинает замечать: таинственная и мистическая Венера властна здесь не только над молодыми. Все домочадцы и их гости увлечены друг другом: жены – чужими мужьями, мужья – чужими женами. И даже его возлюбленная Елена Ланина (Анна Тараторкина), будучи замужем за Николаем Николаевичем (Денис Баландин), поглощена безответными чувствами к гостящему у них ученому Фортунатову (Максим Керин). А ее дочь Наташа (Анастасия Волынская) мучается от одержимости собственным отчимом.

Все жители и гости усадьбы устремляются в мир пылких страстей. Они бегут от стремительно мчащейся куда-то жизни на островок, нетронутый повседневностью. Заботы и страхи любви здесь вытесняют тревогу внешней жизни. Но, кажется, по Зайцеву, взрослым тут нет места. Герои пьесы стремятся вновь почувствовать себя молодыми и лишь играют в молодость, прячась от настоящей жизни в буре чувств. Их попытки скрыться от жизни кончаются еще большими несчастьями.

А приглашенная Ланиным молодежь проносится по сцене белоснежным вихрем. Все в них трепетно и невинно, радостно и полно новизны. Их светлые юные души – и у Зайцева, и у Бородина – отличаются от душ главных героев своей естественностью и чистотой первых чувств. И те из них, кто заглядывает в мир охваченных страстями взрослых, едва ли не погибают. Так девочка Наташа, которой самое время влюбляться и восхищаться Венерой, больно обжигается, прикасаясь к играм зрелых людей. Она юна и прекрасна в своей девственной молодости: «От тебя зажечься можно!» – говорит Тураев в начале пьесы. Но мир взрослых ее сильно изранит, и Венеру она возненавидит.

Вокруг римской богини красоты, любви и плодородия в мире писателя вращается все: По Зайцеву, жизнь есть любовь, а любовь есть жизнь.
– Как вы сказали про Венеру? «Устроительница величайших кавардаков?»
– Разумеется, душа моя. Все она мудрит, – говорят меж собой Тураев и Ланин.
А позже и Фортунатов отдаст свой долг покровительнице усадьбы:
– Играет Венера не одними нами, а всей жизнью, всем миром, ибо его основа – любовь.

Герои «Усадьбы Ланиных» не мыслят своей жизни без этого топлива. И даже если любовь губительна, даже если она съедает живьем, даже если приносит мучительную боль, без нее – никуда. И счастье чувствовать стоит того, чтобы погибнуть:
– Если любить – надо умирать! – кричит Наташа.

А что Тураев? У Тураева не получается любить той безрассудной и яркой любовью, какой все здесь горят. Тут он чужой: всегда в стороне – и на застольях, и в общих беседах. Тураев приходит в усадьбу один и уходит ни с кем. Он не такой, как остальные – не вспыхивает страстью, не мечется в беспамятстве, не теряет голову от любви. Его чувства сильнее, глубже и… спокойнее. Но и у него не получится спрятаться от громады внешнего мира, как и у тех, кто, казалось бы, сбежал от нее.

Эта громада вскоре растопчет и усадьбу, и всю страну: через каких-то три года после написания пьесы начнется Первая мировая, за ней прогремит революция. Герои об этом еще не знают, но, кажется, предчувствуют, и потому живут как в последний раз. Ведь совсем скоро их островок любви увидит свой конец. И, может, именно потому монохромный мир сцены уже сейчас выглядит как надгробие старой жизни, которую не может спасти даже любовь. И окружают героев не искорки доставшегося хоть кому-то из них счастья, а холодный свет, тени сухих ветвей, жуткий сумрак. Последняя вспышка страстей загорается перед тем, как погаснуть навсегда.

Возможно, и сам Борис Зайцев, когда писал пьесу, чувствовал приближение конца: и для страны, и для множества своих соотечественников, и для самого себя прежнего. После революций 1917 года писатель недолго оставался в России: в 1922-м ему удалось выехать заграницу на лечение, и больше он на родину не вернулся. Но ему, в отличие от героев пьесы, удалось спастись в любви, правда это уже совсем другая история.

Дарья Федосова

Фото Сергея Петрова

p.s. Образовательная программа к спектаклю. Следите за анонсами на официальных интернет-площадках театра.