«Анатолий Эфрос в ЦДТ времен оттепели»

Лекция в театроведа Александры Машуковой в РАМТе

26.05. 2021

Юбилейную программу Молодежного образовательного проекта «ТЕАТР+», посвященную 100-летию РАМТа, невозможно себе представить без имени Анатолия Эфроса. О десятилетии Эфроса в ЦДТ зрителям РАМТа рассказала театровед, ведущий редактор Медиацентра МХТ им. А.П. Чехова Александра Машукова. Предлагаем вам тезисы лекции «Анатолий Эфрос в ЦДТ времен оттепели», состоявшейся на Маленькой сцене 30 марта.

Период работы Эфроса в ЦДТ – история о рождении большого художника и об обретении им своего режиссерского языка, о поиске тем, которые будут питать творчество Анатолия Васильевича на протяжении многих лет, об открытии «своих» артистов. Четверо из ЦДТ – Геннадий Сайфулин, Лев Дуров, Антонина Дмитриева и Виктор Лакирев – пойдут с ним дальше в другие театры.

Материал об этом периоде творчества Эфроса был собран вместе с Нонной Михайловной Скегиной – легендарным завлитом Театра им. Ленинского комсомола и Театра на Малой Бронной в те годы, когда там работал Анатолий Васильевич, автором-составителем серии книг с записями репетиций режиссера (проект Нонны Скегиной и Дмитрия Крымова). Объемное представление о спектаклях Эфроса периода ЦДТ также дают статьи Инны Соловьевой, Владимира Саппака и Веры Шитовой, Майи Туровской, Николая Погодина, книга Зои Владимировой «Каждый по-своему».

Эфрос работал в ЦДТ ровно 10 лет: в конце 1953 года его пригласили ставить спектакль по пьесе Сергея Михалкова «Чужая роль», а в середине декабря 1963-го был подписан приказ о его назначении главным режиссером московского Театра имени Ленинского комсомола. За это время он выпустил 14 спектаклей, в том числе две сказки (в дальнейшем детские спектакли Эфрос не ставил). Для нас Эфрос – режиссер, который по-новому открывал классику, однако в этот период он работал преимущественно с современной пьесой, причем ставил не только тексты Виктора Розова, но и других авторов. Режиссер был очень увлечен этюдным методом и методом действенного анализа пьесы, которые почерпнул в ГИТИСе на занятиях курса Марии Осиповны Кнебель и Алексея Дмитриевича Попова, куда ходил вольнослушателем. В течение этих десяти лет Эфрос активно выступал в прессе: в 1956 году опубликовал программную статью «Бедный Станиславский»; защищал своего товарища Олега Ефремова и самого себя от нападок, которым они подвергались после выхода в Театре-студии «Современник» спектаклей «Два цвета» и «Никто». Полемизировал с кинорежиссером Михаилом Роммом, написавшим, что театр скоро окончательно уступит свои позиции кино. Такая активная публицистическая деятельность не будет характерна для Эфроса в последующие годы.

Годы учебы

В 1950 году Эфрос окончил режиссерский факультет ГИТИСа, где учился на курсе Николая Петрова. Его наставник был человеком с большой биографией: когда-то под псевдонимом Коля Петер работал конферансье в театрах «Летучая мышь» и «Бродячая собака», в конце 1920-х годов был художественным руководителем Ленинградского академического театра драмы (бывшего Александринского театра). С учеником у Николая Петрова сложились непростые отношения. Наталья Анатольевна Крымова, читая в 90-е годы в ГИТИСе спецкурс «Лица русской режиссуры», вспоминала, как однажды она ждала Анатолия Васильевича возле аудитории и вдруг услышала страшный крик Петрова: «Эфрос – гибель советского театра!» Эфрос вышел из аудитории и на ее вопрос, что случилось, ответил: «Да ничего, я знал, что ты меня ждешь, и мне надо было каким-то образом выйти». Но у этого конфликта была серьезная подоплека: такой опытный, осторожный человек, как Петров, вряд ли мог принять ту «остроту внутреннего самочувствия», ту остроту формы, которой, по словам Натальи Анатольевны, были отмечены ученические актерские работы Эфроса – в том числе и его роль Мальволио в дипломном спектакле «Двенадцатая ночь». Ведь в конце 1940-х годов единственной признанной манерой игры было мхатовское жизнеподобие.

Появление в ЦДТ

После окончания института Эфрос ставил спектакли в Московском областном драматическом театре, в театре ЦДКЖ, где тогда работала Кнебель, потом его пригласили в Рязанский драматический театр, где он проработал с 1952 по 1954 год. На лекции в рамках того же спецкурса Н.А. Крымова говорила о том, что методология, понимание то, каким должен быть спектакль, сложились у него уже тогда, но в Рязанском театре невозможно было практиковать этюдный метод и метод действенного анализа. Он смог претворить в это жизнь именно в ЦДТ.

В ЦДТ Эфроса пригласила Мария Осиповна Кнебель. В 1949 году, во время борьбы с космополитизмом, она была вынуждена уйти из Художественного театра и с 1950-го работала в Центральном детском режиссером (с 1955 года – главным режиссером). По словам Инны Натановны Соловьевой, в ЦДТ проявилась унаследованная ею от Вл.И. Немировича-Данченко воля к строительству театра – «общего дома, места, где можно творить».

В ЦДТ в то время была очень интересная, насыщенная жизнь. Сохранился документ, в котором перечислены занятия и лекции для сотрудников театра в течение сезона 1953/54 годов. Мария Осиповна провела 9 встреч на тему «Наследие К.С. Станиславского и Вл.И. Немировича-Данченко», были занятия по художественному слову и танцу, лекции по истории литературы и драмы (в частности, Стефан Мокульский читал лекции о Мольере), рабочих сцены водили на экскурсии за кулисы МХАТа, Большого театра, Театра Советской Армии, а художникам-реквизиторам и бутафорам устраивали экскурсии в Пушкинский музей, в музеи-усадьбы Москвы.

В июле 1955 года директор ЦДТ Константин Язонович Шах-Азизов, выступая на семинаре режиссеров и художников ТЮЗов, рассказывал, что в ЦДТ создали новый Художественный совет, в который вошли не только режиссеры и актеры театра разных поколений, но и театроведы Стефан Мокульский и Григорий Бояджиев, драматурги Сергей Михалков, Виктор Розов. Сохранились стенограммы обсуждений спектаклей с участием школьного актива, состоявшего из учителей и старшеклассников московских школ. Некоторые из них в будущем составят славу нашего искусства: например, старшеклассница Наталья Рязанцева активно участвовала в обсуждении спектаклей «Чужая роль» и «В поисках радости». Она станет автором сценариев к фильмам Ларисы Шепитько, Ильи Авербаха, Киры Муратовой. В этих стенограммах фигурирует и школьник Алик Шерель – это Александр Аркадьевич Шерель, будущий известный театровед, журналист, историк радио.

«Чужая роль»

Премьера спектакля по пьесе Сергея Михалкова состоялась в феврале 1954 года. В пьесе из школьной жизни был довольно надуманный конфликт: мальчика позвали сниматься в кино, а он задрал нос. У героя была мама, которая мечтала о том, что ее сын прославится, и именно эту линию Эфрос сделал главной, отлично понимая всю легковесность, поверхность этой истории. На обсуждении режиссер говорил, что существуют такие мамаши, которые, если их ребенок занимается музыкой, уверены, что это второй Ойстрах. Ну а самым живым персонаж этого спектакля – что отмечали в рецензиях – стал мальчик Коля Пучеглазов по прозвищу Пучеглазик в исполнении ведущей актрисы театра Маргариты Куприяновой.

«В добрый час!»

В конце того же 1954 года Эфрос выпустил спектакль по пьесе Виктора Розова, который сделал его известным в театральной среде. Это была третья пьеса Розова, увидевшая свет в ЦДТ. Первая – «Ее друзья» – была поставлена в 1949 году Ольгой Пыжовой и Борисом Бибиковым, а в 1953-м вышел спектакль Марии Кнебель «Страница жизни». В статье «За четверть века» 1981 года театровед Татьяна Шах-Азизова писала, что появление Розова на сцене ЦДТ могло показаться публике внезапным, но для внимательного зрителя было понятно, что пьесы Розова возникли закономерно: в спектаклях предрозовского периода – она называет «Два капитана» и «Снежную королеву» конца 1940-х годов – можно было увидеть и живые характеры, и передачу искренних, настоящих движений героев, лирическую одушевленность и общую чистоту тона.

Именно спектакль «В добрый час!» стал настоящим открытием драматурга Виктора Розова. В то время в обществе родилось нечто неуловимое, и этот воздух эпохи оттепели и оказался «закачан» в спектакль, наполнив собой пьесу, которая, кстати, самому Эфросу не особенно нравилась. По словам Натальи Крымовой, со спектакля «В добрый час!» началось искусство летящей мизансцены Анатолия Васильевича, «когда одна мизансцена перетекала в другую с такой точной закономерностью и с такой эстетической красотой, которую можно было сравнить, пожалуй, только с музыкой».

Летучие мизансцены этого спектакля отчасти можно проследить по документу, который хранится в архиве РАМТа. В январе 1955 года «В добрый час!» посмотрел режиссер Владимир Канцель и выступил перед участниками спектакля. Его разбор – это взгляд именно режиссера, человека другого, более старшего поколения, который буквально очарован работой своего молодого коллеги. Среди прочего Канцель описывает появление в спектакле Матвея Неймана, игравшего отца семейства: выходит человек в своих мыслях, очень загруженный, а публика почему-то начинает смеяться. Он идет медленно, и пока доходит до авансцены, в зале, как говорит Канцель, «визжат». Режиссер объясняет: «Смех смеху рознь. Смеховая реакция в вашем спектакле – это не реакция на смешное или комедийное. Это реакция на узнавание. Это самая высокая и самая благородная реакция в театре». «В добрый час!», как и постановки студии «Современник» того времени, были историями про реальных людей, которые как будто вышли на сцену с улицы и говорили так, как говорят люди в обычной жизни.

После премьеры в ЦДТ пьеса «В добрый час!» шла в театрах по всей стране – состоялось около 120-ти постановок.

В спектаклях Анатолия Эфроса периода ЦДТ замечательно играли актрисы – бывшие травести: Людмила Чернышева, Валентина Сперантова. Переход на возрастные роли дался им не сразу – Виктор Розов в книге «Путешествие в разные стороны» описывает мучительный момент, когда Людмилу Чернышеву, назначенную на роль матери в спектакле «В добрый час!», Эфрос хотел снять с роли, настолько у нее ничего не получалось. Но потом вдруг произошел заветный «щелчок», работа пошла – и в дальнейшем Анастасия Ефремовна Чернышевой в спектакле «В добрый час!», Клавдия Васильевна Сперантовой из «В поисках радости», няня тетя Дуся той же Сперантовой в «Бывших мальчиках» стали важнейшими образами этих постановок.

«Мы втроем поехали на целину»

Спектакль «В добрый час!» произвел огромное впечатление на Николая Погодина – известного драматурга, главного редактора журнала «Театр». Вот как пишет об этом Эфрос в книге «Репетиция – любовь моя»: «На десятый или пятнадцатый спектакль пришел Погодин. В антракте за кулисы прибежала билетерша и сказала, что Погодин пошел в литчасть и что он плачет». В «Литературной газете» Николай Федорович опубликовал пространную статью, которая была принципиально важна для судьбы этой постановки. Под влиянием спектакля «В добрый час!» Погодин решил сам написать пьесу о современной молодежи. По первой профессии он был репортером и до конца жизни придерживался принципа, что журналист должен все увидеть собственными глазами. Погодин поехал изучать материал на целину, собираясь в новой пьесе бороться с драматургическими штампами, стремясь вывести сложные живые характеры, рассказать о том, что молодые люди не только ударно работают, но и любят.

Спектакль Эфроса и Кнебель по пьесе Погодина «Мы втроем поехали на целину» вышел в ЦДТ 3 ноября 1955 года. Художником был Юрий Пименов. В книге «Вся жизнь» Кнебель вспоминала, что он придумал прекрасное оформление, сделав соучастником действия природу, а главной темой сценографии – новостройки. Что вообще было излюбленным мотивом живописи Пименова, вспомним его знаменитую картину «Свадьба на завтрашней улице». Одним из основных объектов сценографии было комсомольское бюро – помещение из свежеобструганных досок, со вставленными рамами, но еще без стекол. Занавес воплощал образ спектакля – свежие пласты земли, борозды, уходящие в даль.

Постановка получила хорошие рецензии, в театре состоялись обсуждения этой премьеры. А 10 декабря 1955 года спектакль показали по телевидению, что вызвало страшный скандал. Тут же в адрес дирекции ЦДТ, самому Николаю Погодину, на телевидение и в ЦК пошли возмущенные письма зрителей. Например, такие: «Возмутительный спектакль! Как отвратительна выведенная вами молодежь! Спектаклю больше подходит название "В колонии малолетних преступников"». Или: «Вместо славной молодежи нашей Родины зрители увидели на сцене морально разложившихся субъектов. Автор не пожалел красок для показа распущенности, развязности и хулиганского жаргона стиляг всех мастей, а для положительного в пьесе не осталось места».

Отдел пропаганды и агитации ЦК КПСС подготовил записку, рекомендуя подвергнуть пьесу и спектакль резкой критике. Апофеозом кампании стала редакционная статья в газете «Правда» под названием «Серьезная неудача драматурга», где говорилось и о том, что Центральный детский театр допустил большую ошибку, поставив этот спектакль. Николай Погодин собирался переписывать пьесу, спектакль было решено временно снять. Но сняли его в результате совсем.

Для молодого режиссера Анатолия Эфроса эта история была предвестием тех бурь, которые вызовут его последующие постановки – в Театре имени Ленинского комсомола, в Театре на Малой Бронной. Здесь же, кажется, скандал его особенно не коснулся: Эфрос был всего лишь сорежиссером спектакля «Мы втроем поехали на целину» и находился под защитой мастеров, Шах-Азизова и Кнебель.

«В поисках радости»

В 1957 году в двух театрах вышла следующая пьеса Виктора Розова – «В поисках радости»: Анатолий Эфрос поставил ее в ЦДТ, Олег Ефремов – в Театре-судии «Современник». Интересно сравнить эти два спектакля, как это сделано в статье Владимира Саппака и Веры Шитовой «Простые истины», опубликованной в № 4 журнала «Театр» за 1958 год. Подробно анализируя постановки, авторы писали о том, что различаются они в первую очередь своим подходом. Сегодня для нас центральная сцена этой истории – та, где Олег Савин рубит отцовской саблей мебель. В спектакле Театра-судии «Современник» так и было: сцена взрыва Олега в исполнении Олега Табакова была кульминацией спектакля, проявлением антимещанского бунта, а сама пьеса приобрела яркий социальный, почти публицистический оттенок. И все там строилось вокруг главного героя.

В спектакле Эфроса Олег (его играл Константин Устюгов) не становился единственным объектом пристального внимания режиссера, а его конфликт был лишь одним из проявлений многоплановой и очень непростой жизни обитателей дома Савиных. Для Эфроса были важны абсолютно все персонажи пьесы. Можно сказать, что он создавал на сцене «беспрерывное течение жизни» – в том смысле, в каком писал эти слова Немирович-Данченко Чехову в связи с первой постановкой в МХТ пьесы «Три сестры» в 1901 году. Тема борьбы с мещанством Эфросу тоже не была первостепенно важна. Суть своего спектакля он сформулировал так: «Мне хотелось найти какую-то более абстрагированную <…> или, если хотите, более философскую <…> подоплеку розовской пьесы. Ну, хотя бы так: поэзия и проза».

В 1960 году Эфрос совместно с Георгием Натансоном снял свой первый фильм «Шумный день», выбрав для кинодебюта именно эту пьесу Розова и соединив в нем составы обоих постановок: Олега Савина играл Олег Табаков, его антагонистку Леночку – Лилия Толмачева (исполнительница той же роли в спектакле «Современника»), а Валентина Сперантова, Геннадий Печников, Евгений Перов, Татьяна Надеждина пришли из ЦДТ.

Сказки в творчестве Эфроса

«Сказка о сказках» Авенира Зака и Исайи Кузнецова вышла в ЦДТ в феврале 1956 года. Спектакль состоял из четырех частей: чешской, индонезийской, китайской и польской сказок. Он стал возвращением к линии, которую Московский театр для детей под руководством Наталии Сац проводил еще в 1920-е годы. Тогда здесь шли «Гайавата – вождь ирокезов», норвежская сказка «Находка», «Японские сказки». В 1930-40-е годы тема мирового сказочного наследия со сцен детских театров ушла, а после смерти Сталина начала возвращаться.

Авенир Зак и Исай Кузнецов тоже были совсем не проходными авторами для Центрального детского театра: в 1951 году здесь вышла их пьеса «Вперед, отважные!», а в период оттепели драматурги-соавторы вошли в Художественный совет ЦДТ. Спектакль «Сказка о сказках» был интересен с постановочной точки зрения: в нем были эффектные смены декораций, разнообразные сценические чудеса и превращения, но, главное, – человеческие темы, хорошие, неодноплановые роли. Рецензенты отмечали Геннадия Печникова в роли студента в китайской сказке, Льва Дурова – в образе индонезийского мальчика.

Еще более ярким, изощренным при всей свой простоте был спектакль «Цветик-семицветик» по сказке Валентина Катаева (премьера состоялась в 1962 году). Текст пьесы был одновременно обращен и к детям, и ко взрослым, за что в те годы создателей порицали, а сейчас этот прием давно является стандартом произведений для детей. Все в «Цветике-семицветике» строилось вокруг темы детской игры: само действие происходило в комнате девочки Жени среди огромных игрушек (художниками обоих спектаклей Эфроса по сказкам выступили Валентина Лалевич и Николай Сосунов). Обаятельно были переданы разговоры детей с их подражанием взрослым и смещением реальности: «Она у вас мальчик или девочка? – Она у нас мальчик Витя. – Он у вас большой? – Громадный. Ему уже 8 месяцев, пошел пятый. Он у нас уже второй год в школу ходит».

Внутренняя свобода режиссера и исполнителей в спектакле «Цветик-семицветик» была столь велика, что Инна Соловьева написала в рецензии в журнале «Театр» такие слова: «Это похоже на балет, поставленный озорником.
На импровизационный театр.
На капустник.
На самозабвенную детскую игру.
На сценическую пародию.
Притом – безупречное органическое существование в образе и психологическая правда в самых произвольных фантастических обстоятельствах».

Классический репертуар

За 10 лет в ЦДТ Эфрос поставил только два спектакля по классическим пьесам – пушкинского «Бориса Годунова» и «Женитьбу» Гоголя. К обоим произведениям он еще вернется: «Бориса Годунова» в 1970 году сделает на телевидении, а «Женитьба» 1975 года станет одной из его режиссерских вершин периода работы в Театре на Малой Бронной.

Отправной точкой для рождения замысла спектакля «Борис Годунов» стал «Гамлет» Питера Брука, которого в 1955 году привезли в Москву на гастроли. Эфрос вспоминал: «Не какой-то особой концепцией мы восхищались в том "Гамлете", а доходчивой простотой сценических средств. Легкостью перестановок, стремительным развитием действия. <…> я пришел на очередную репетицию, полностью уверенный, что опыт, полученный мною вчера вечером, нужно освоить. "Борис Годунов" никогда не получался у нас на театре как раз из-за этого лишнего хлама, из-за этой "сундучности". Вот возьму и поставлю его легко и в движении, без всяких лишних аксессуаров. Но "Гамлета" легче поставить, чем "Годунова". В истории "Годунова" нет стольких удач, как у шекспировской пьесы».

По свидетельству критика Зои Владимировой, движущим мотором этого спектакля Эфроса была ненависть к оперной архаике, к оперным штампам. Он хотел очистить пьесу от музейности, от исторического маскарада. Никакой декламации или котурнов. Наиболее отчетливо это отразилось на образе Самозванца, которого играл Олег Ефремов. «Самозванец был лишен всякой романтики и казался пришельцем из современных фильмов и пьес. Узнаваемый парень с улицы, отчаянно пробивавшийся в люди» – так писала об этой роли Татьяна Шах-Азизова. Спектакль вышел в 1957 году и прожил долгую жизнь, его сыграли 146 раз. Но производил он неровное впечатление: даже апологеты режиссуры Эфроса отмечали, что в этом «Борисе Годунове» появилась простота взгляда на пьесу, но оказалась утраченной пушкинская масштабность.

Премьеру «Женитьбы» в ЦДТ сыграли в 1963 году. Привычного для того времени сатирического Гоголя в спектакле не было – Эфрос уже тогда смотрел на гоголевскую комедию как на историю маленького человека. Не было на сцене и тяжеловесных «достоверных» декораций – перестановки делались при помощи бархатных ширм, что придавало действию легкость, мобильность. Замечательно играла Агафью Тихоновну Антонина Дмитриева, впрочем, хваля эту роль за человечность, отмечая, как убедительно Евгений Перов создает образ простодушного большого ребенка Подколесина, театровед Борис Асеев, профессор ГИТИСа, делал такой вывод: «А. Эфрос пытается переосмыслить образ Подколесина, показав его в виде где-то смешного и трогательного человека, для которого мечта о женитьбе играет такую же роль, как "постройка" новой шинели для Акакия Акакиевича. Нужно ли такое переосмысление? Едва ли». Ракурс, предложенный Эфросом, превращающий комедию в драму и лишенный обличения, был тогда слишком нов.

«Вольные мастера»

Пьеса Зори Дановской «Вольные мастера» вышла в ЦДТ в апреле 1959 года. История появления этого текста, история жизни Зори Дановской описана Н.А. Крымовой в книге «Имена»: пьеса поступила самотеком в редакционный портфель журнала «Театр», где ее прочла Наталья Анатольевна. Уговорили прочесть и главного редактора журнала Николая Погодина, который сразу же поручил своим сотрудникам найти автора. Однако искать было уже некого – Зоря Дановская погибла в автокатастрофе. Она прожила всего 27 лет, была выпускницей МГУ, специализировалась на иранской литературе, поехала после института на год по распределению в Таджикистан, а затем вернулась в Москву и устроилась работать заведующей клубом в Подмосковье. И написала пьесу о буднях этого клуба.

«Вольные мастера» – это артель шабашников, маляров, которых нанял колхоз для того, чтобы отремонтировать клуб к юбилею. Возглавляет артель яркий огневой парень Яшка, в которого влюбляются сразу несколько девушек. Яшка – персонаж неоднозначный. С одной стороны, он «смывается» с деньгами, не доведя до конца ремонт клуба, с другой, переживает подобие внутреннего слома. Как говорил Эфрос, это пьеса о крахе индивидуализма, о том, что неординарный человек не может гнуть свою линию – общество его отторгает. Яшку играл молодой артист Алексей Шмаков, в котором Эфрос отмечал «подлинную народность и человеческое обаяние». Спектакль прошел всего 9 раз и очень быстро был снят.

«Друг мой, Колька!»

«Друг мой, Колька!» – наверное, самый знаменитый спектакль Эфроса в ЦДТ (премьера состоялась в декабре 1959 года). Пьеса была написана Александром Хмеликом, журналистом «Пионерской правды». История о мальчике, который создал «Тайное общество троечников», призванное помогать слабым и мстить зубрилам, за что его хотели исключить из пионеров, выходила за пределы жанра школьного спектакля. Один из зрителей «Кольки», писатель Александр Нилин, например, сказал, что он видел много спектаклей Эфроса, но не было более свершенного, чем «Друг мой, Колька!», и что одной этой постановки хватило бы, чтобы создать новый театр. Артисты там играли настолько естественно, что даже переигрывали артистов «Современника». Новизна объяснялась еще и тем, что в спектакле участвовали вместе профессиональные актеры и учащиеся студии при театре. Студия при ЦДТ была уникальным учебным заведением. Она давала своим выпускникам среднее специальное образование, а не высшее, но по уровню преподавания, по насыщенности учебного процесса, по участию студийцев в реальной жизни театра готовила ничуть не хуже вузов.

В студии при ЦДТ учились Геннадий Сайфулин (он и играл главную роль в спектакле «Друг мой, Колька!»), Инна Гулая, будущая звезда оттепельного кино и жена Геннадия Шпаликова, Бронислава Захарова, Виктор Лакирев, Геннадий Крынкин. Со студийцами и с молодыми актерами ЦДТ Эфрос по ночам (другого времени не было) репетировал «Ромео и Джульетту» – каждый из участников мог пробовать любые роли. Репетиции шли при помощи этюдного метода, участники достигали большой степени внутренней свободы. В связи со спектаклем «Друг мой, Колька!» Эфрос вспоминал: «А.Д. Попов сказал однажды, посмотрев наш спектакль: "Ваших актеров могут переиграть только собаки". Это было для нас большой похвалой».

Художником спектакля Борисом Кноблоком была придумана установка с разнообразными спортивными приспособлениями. «Если такая штуковина есть во дворе, то всегда она облеплена детьми, как обезьянами. Молоденькие студийцы-актеры, участвовавшие в этом спектакле <…> могли лазать по этим штуковинам так же хорошо, как дети», – писал Эфрос.

 

Возвращение к Розову: «Неравный бой» и «Перед ужином»

Спектакли Эфроса по пьесам Виктора Розова, вышедшие в 1960-е, не похожи на «В добрый час!» и «В поисках радости». Новые пьесы были более публицистическими – особенно «Неравный бой», постановка 1960 года. Это был первый спектакль по Розову, когда публика разделилась на сторонников спектакля и его противников.

Все началось с оформления. У Розова в качестве места действия указан дом с палисадником, а художники Н. Сосунов и В. Лалевич построили на сцене уродливый барак 1930-х годов, близко выдвинутый к зрителю. Никаких цветочков, занавесочек, уюта: только грубый сколоченный стол, за которым «забивают козла», прохудившаяся крыша. Противостояние героев было тоже резко вынесено на авансцену. В спектакле появилась публицистическая горьковская нота. Эфрос свидетельствовал в книжке «Репетиция – любовь моя», что «Розов с каждой новой своей пьесой становится все более суровым, <…> более прозаичным», резким. По словам Зои Владимировой, «Неравный бой» был не столько историей о противостоянии старости и молодости (по сюжету обитатели барака пытаются вразумить юную пару влюбленных), сколько говорил о борьбе мировоззрений, прежнего, с его желанием беззастенчиво влезать в чужую жизнь и ее контролировать, и нового – незашоренного, восприимчивого к открывшемуся миру.

Человек из «старого мира» выходил на сцену и в спектакле «Перед ужином» (премьера 1962 года). Михаил Полуэктович Серегин, жесткий, давящий, осторожный, не любящий наступившие новые времена, считывался зрителем как представитель эпохи культа личности – что тоже добавило спектаклю публицистического конфликта. Артист Иван Воронов в образе Серегина играл этакого развенчанного царька. Впрочем, своей атмосферой «Перед ужином» напоминал ранние постановки пьес Розова: в спектакле был прекрасный актерский ансамбль, восхитивший, в частности, Фаину Раневскую. Побывав в ноябре 1962 года на этом спектакле, она отправила его создателям письмо со словами: «Давно я не видела такого трепета, с каким каждый из вас живет на сцене. Давно не видела в наших театрах спектакля такого прекрасного ансамбля. Спасибо каждому из вас в отдельности».

«Бывшие мальчики»

Спектакль «Бывшие мальчики» по пьесе Нины Ивантер вышел в 1960 году. Это история о жизни школы-интерната и его воспитанников. В стенограмме обсуждения спектакля есть выступление Лидии Корнеевны Чуковской, где она хвалит «Бывших мальчиков» за сложность, за разнообразие взаимосвязей между героями, за интересные актерские работы. Яркую роль – мальчика Сани Тюрикова – сыграла в этой постановке травести Бронислава Захарова. А Антонина Дмитриева вышла в эпизодической роли женщины, приехавшей в этот интернат, чтобы усыновить ребенка. Роль была гротескная, но совсем не одноплановая. Дмитриева создала объемный образ состоятельной дамы, привыкшей многое в жизни измерять количеством материальных благ, в котором, тем не менее, угадывалась драма бездетности и отсутствия своего угла – дама всю жизнь переезжала с места на место вслед за мужем.

Последний спектакль: «Они и мы»

Последней постановкой Анатолия Эфроса в ЦДТ стал спектакль «Они и мы» по пьесе Натальи Долининой. Его премьера состоялась в мае 1964 года, уже после того, как Анатолий Васильевич был назначен главным режиссером Театра им. Ленинского комсомола. В этом спектакле были прямые публицистические обращения в зал: молодые актеры на авансцене энергично выбрасывали вперед сжатые кулаки: «Вы пришли сюда, чтобы думать над своей жизнью!».

Вставная интермедия иронически обыгрывала штампы молодежных постановок. Например, такая сценка: идут дружинники, им навстречу – плачущая девочка, дружинник вытирает ей нос, и вот она уже смеется. Или на пути оказываются два алкоголика, дружинники строго на них смотрят, те тут же берут под козырек и начинают маршировать. Мне кажется, что в этой пародийной интермедии выразилось прощание Эфроса с тематикой молодежного спектакля. Очевидно, что он вырос из этой темы – думаю, это ощущалось уже и в «Бывших мальчиках».

Из ЦДТ Эфрос ушел в большую жизнь, но эти 10 лет были обретением своего языка, они прошли в уникальном месте под покровительством Марии Осиповны Кнебель, в сотрудничестве с директором театра Константином Язоновичем Шах-Азизовым, в постоянной работе с Олегом Ефремовым и другими замечательными людьми: артистами, режиссерами, драматургами. Это был важнейший, уникальный период в его жизни, очень радостный, много давший и самому театру: в это десятилетие ЦДТ обрел свое новое лицо, а зрительный зал стала заполнять взрослая публика.

***

В заключении встречи одна из зрительниц попросила слово и завершила ее прекрасным аккордом: «Большое спасибо за сегодняшнюю лекцию. У меня перед глазами прошло большинство тех спектаклей. Мне, наверное, повезло в жизни, я была в активе ЦДТ во времена Розова и Эфроса. Нас приглашали на генеральные репетиции и обсуждали с нами спектакли, как со взрослыми людьми. Это было очень хорошей традицией. Для нас Эфрос был лучезарной звездой, мы все к нему тянулись, и нам было безумно интересно его слушать. Один раз он с нами что-то обсуждал и сказал: «Недавно в журнале напечатали новый роман "Над пропастью во ржи"». И мы все побежали этот журнал искать, читать. Вот так он на нас влиял. Для нашего поколения много значило, что мы соприкасаемся с театром, в котором работал Эфрос. Спасибо вам большое, что вы о нем напомнили».

Подготовила Александра Ерошенко