 Произнесите «Алые паруса» - и услужливая память тут же поднесет вашему взору промокшее в прибое белое платье Ассоль, упрямый подбородок Грея, чистое голубое море, розовое солнце, встающее из-за моря, блестящие на горизонте паруса. Вы тут же вспомните хрупкую девочку, которая рассказывает угольщику о цветущей корзине, или нежную девушку, настолько растворенную в природе, что она разговаривает с деревьями на одном языке и по дрожанию воздуха предсказывает перемены в своей жизни. Или перед вашим мысленным взором предстанет мальчик, замазавший на картине голубой краской раны Христа и не пожалевший своих сбережений ради счастья горничной-бесприданницы, который каждое событие рассматривает с позиции «справедливо - не справедливо» и обладает мужеством свое мнение отстоять. Когда вы произнесете «Алые паруса», перед вами во всей красе предстанет та хрустальная башня, в которую от тягостной и невыносимой жизни ушел Александр Гриневский, Грин, автор феерии. И для нас она всегда история о порядочности и доброте, о любви, которая вершит чудеса. И мы уверены, что своей наивностью она будет интересна лишь двенадцатилетним девочкам. В версии РАМТа светлая сказка об Ассоль и Грее теряет свой романтический флер. Узнаете ли вы ее? Примете ли?
Авторы пьесы, Андрей Усачев и Михаил Бартенев, сделали ее максимально жесткой. Лонгрен (И.Исаев), тоскующий без моря, потихоньку спивается. Молодой Меннерс (Д.Баландин), третьестепенное лицо в книге, но не в спектакле, от неразделенной любви к Ассоль (Р.Искандер) превращается из ранимого влюбленного в бескомпромиссного вымогателя любви. А сама она, чудом избежав падения и едва не покончив с собой, кажется, готова перестать ждать Грея (А.Рагулин), который и сам, кажется, разочаровался в жизни.
 И мир, созданный на сцене художником Станиславом Бенедиктовым, далек от пасторального. Огромный кусок ржавого корабля, выброшенного на соленый песок возле унылой деревушки Каперны - единственная декорация, в которой есть место и для одинокого маяка Ассоль, и для тесной тюремной камеры Лонгрена, и для могилы, куда опускают умершую Мери (Н.Уварова), не пережившую страшного унижения, которому ее подвергли трактирщик Меннерс (В.Николаев) и подвыпившая матросская братия.
 Других декораций, кроме ржавой громадины да канатов, что становятся то бушующими волнами, то бортами призрачного корабля, мы на сцене не увидим. Оформление спектакля аскетично, но не скупо. Лаконичные декорации в сочетании со сложной световой партитурой, оживленные выразительной пластикой героя «Волны и ветер» (хор и балет в спектакле), позволяют создавать очень сильные образы - величественные, порой пугающие, а иногда вызывающие улыбку. Если прибавить к этому талантливую музыку Максима Дунаевского и наполненные символами мизансцены Алексея Бородина, то получится поистине грандиозное полотно спектакля, способное потрясти зрителя.
В качестве примера опишу одну из самых сильных сцен спектакля - ту, в которой девочка-Ассоль узнает, что ее отец убил человека. Из мертвенной пустоты люка потонувшего корабля появляется призрак трактирщика Меннерса. Он обвиняет Лонгрена в своей смерти. И Ассоль настолько ошеломлена этим признанием, что готова последовать за призраком куда угодно - хоть в морскую могилу. На самой вершине ржавого остова от невозможности помочь ей мечется Лонгрен. Он не в состоянии преодолеть расстояние, проложенное между ними режиссером, а потому беспомощен.
 Сцена в этот момент наполнена холодноватым синим мерцанием, музыка будто оглушает, от сжатого кулака призрака расходятся волны-канаты, образующие воронку, затягивающую Ассоль в смертельную бездну. Тишина наступает внезапно, мгновенно пустеет сцена. В освободившемся пространстве удивительно громко звучит вопрос девочки, адресованный отцу - правда ли, что на его совести смерть Меннерса. Мы тут же замечаем, что Лонгрен стоит в пятне света - момент признания. Он начинает говорить, оживает музыка. Напряжение ее нарастает, как нарастает оно и в словах Лонгрена. «Да, я убил. А он убил твою мать!» Волны и ветер подхватывают его речь, взлетают канаты, вспыхивает свет, музыка становится все напряженней и напряженней. Короткая фраза Лонгрена не сказанная, но пропетая, вырванная из сердца, становится кульминацией сцены.
|
|
«Пусть говорят, что руки не подал,
Пусть говорят, что я убил.
Но не судья мне, кто глуп и подл.
И не судья мне, кто не любил».
Ассоль и Лонгрена уже нет на сцене, Волны и ветер потихоньку успокаиваются. А мы напрасно пытаемся вспомнить, где у Грина бушуют такие страсти.
 Жесткость спектакля проявляется также и в трактовке образов. Например, Эгль (А.Блохин) в спектакле Бородина - не этнограф, не «известный собратель песен, легенд, преданий и сказок», мимоходом придумавший историю для хорошенькой девочки. Эгль Бородина - нищий философ, разгуливающий по волнам, отчаянно пытающийся пробиться к суровым жителям Каперны, которые провели свою жизнь среди соли и креветок для пива, и поведать им о том, что мир может быть светлым и прекрасным, наполненным любовью и счастьем, а главное - что люди сами могут сделать его таким. Кажется, он знает главные законы, по которым существует реальность.
И его обещание Ассоль, что появится «удивительный капитан», с которым она будет счастлива всю жизнь – не шутка, не милая сказочка для ангелоподобного ребенка, и даже не предвидение. Это действие законов бытия – так обязательно должно случиться, если ждешь. Но идет время, а его «проповеди» так и не прекратили принимать за выдумки, никто так и не верит им. И ничто не меняется к лучшему - те же зависть и ожесточение среди людей. Эгль слепнет, и, кажется, это происходит по его воле, потому что он не в силах видеть несовершенство этого мира.
 И даже любовь в версии РАМТа предстает перед нами в самом своем трагическом образе. Пародоксально, что олицетворением ее в спектакле является не пара Ассоль и Грея. Их нежнейший дуэт, который звучит в финале спектакля, наполнен не столько любовью, сколько надеждой на любовь. Герой истории любви в спектакле - молодой Меннерс, сын того самого трактирщика, который погубил мать Ассоль, Мери, и стал жертвой молчаливой мести Лонгрена.
 Молодой Меннерс – незаурядный человек. Он выделяется среди мальчишек, а потом и среди юношей своей ловкостью, силой, красотой. В нем угадываются одаренность, ум, героическое сердце, но также желчность и язвительность. И Меннерс, кажется, единственный из жителей Капрены заражен опасной «морской» болезнью, которая заставляет молодых людей становиться моряками, гонит их к неведомым землям.
 Он видит все убожество здешней жизни и стремится к чему-то другому. Воплощением этого «другого» становится для него Ассоль. Чувство Меннерса к странной девушке с маяка вызывает в нем физическую боль, злит, доводит до сумасшествия. Влюбленный и отверженный Меннерс может кричать на мать (Наталья Чернявская), избивать Эгля, который в его глазах является виновником «безумия» Ассоль, может принуждать любимую девушку к свадьбе посредством шантажа. Получается, что любовь, по замыслу писателя творившая чудеса, попадая в сердце молодого Меннерса, превращается в разрушительную силу.
Авторы современной постановки заставляют нас задуматься о том, что чудеса происходят только если веришь в них, не предаешь свои мечты, если хватает сил дождаться их исполнения.
 РАМТ рассказывает романтическую историю об алых парусах резко, жестко, не щадя идеалы и априорные представления аудитории, меняет смысловые акценты, и тем самым достигает, как кажется, предельной выразительности. В этом видится попытка достучаться до ума и сердца зрителя, особенно юного, восприятие которого залакировано яркими эффектами сегодняшних теле-, кино- и театральных шоу. Можно принимать эту постановку или ругать ее за слишком вольное отношение к любимой всеми истории. Но то, что спектакль уже почти год идет с неизменными аншлагами, говорит о том, что зрители позицию авторов оценили и приняли.
Мария Рузина |
|
