Стоит жизнь того, чтобы жить или нет, это единственно серьезный вопрос.
А. Камю

«Может, меня причислят к лику святых» - произносит священник-самоубийца отец Уалш-Уэлш в пьесе Мартина МакДонаха «Сиротливый запад». Поколение осталось без идеалов отцов, придумало свои, эти идеалы не в наших корнях, они привнесенные, как и все наши мысли – чужие. Современный герой не хочет взрослеть, он может умирать от своей детскости, от подросткового максимализма, живущего в нем, но он не будет пытаться справиться с этой жизнью, пугающей его своими катаклизмами, грязными людьми на улицах, чистыми коридорами в зданиях. Все не так, как мечталось, давайте умрем, потому что все не так. Это так легко и быстро. Так просто. Раз и все. И больше ничего не будет. По крайней мере, ничего, что есть сейчас, ничего, что мы сейчас можем слышать и видеть. А значит лучше. «Лучше страшно, лучше безнадежно, лучше рылом в грязь» (Борис Рыжий). Вот так. Таков диагноз. Болезнь, которая мучит всех в определенное время их жизни, а потом проходит, но сейчас почему-то стала задерживаться в организме. Лейкоцитов не хватает эту заразу выкинуть. Будем считать себя говном, хвастаться его красотой перед другими, но делать ничего с этим не будем.

Я слабый человек - констатация факта. «Что со мною? В какую пропасть толкаю я себя? Откуда во мне эта слабость?». «Ивановы» разных мастей смотрят на тебя из зеркала. Страшно? Скорее, обидно. В возможность достижения идеалов не веришь, они, идеалы, маячат где-то там, в другой жизни. Поэтому и стремиться не надо. Все равно не достигнешь. «На время – не стоит труда, а вечно любить невозможно». Давайте просто опустим руки, там есть за что  подержаться. Хотя, возможно, уже и не за что. Вот тебе «ни Богу свечка, ни черту кочерга». Когда мы успели постареть, еще не повзрослев? Уже Байроны, а ничего не написано. Вот они – «герои», то есть вот они мы. Ответственность нести не хотим. Лучше так, просто болтаться по жизни, а потом бац  - и с крыши. Ни тебе плачущих детей, ни речей президента из медвежьей страны. И записку напишем: «Никого не винить». Мы сами это смогли, почти святые, елки-палки. Уходим с высоко поднятой головой и очень-очень серьезным отношением к собственной персоне. Вы что это думаете? Не думайте, мы такие. Уже сами думать можем. И собственные мысли имеем. Вот мы – герои современной жизни, нас и надо на сцену. Будут приходить наши ровесники и узнавать себя. Здорово!

А литературный персонаж вот он – Макдонаховский отец Уэлш. Возомнил себя Христом и утопился якобы ради других, а на самом деле ради себя. Потому что себя любит. Его мысли: «А, вы не любили меня, смеялись надо мной, а теперь поплачете над моей могилой, а потом сделаете меня святым». Он достоин занимать место главного героя, ибо характерен, ибо многие болезни современности выражает. У нас нет родины, за которую мы можем умереть, мы как крысы будем бежать с тонущего корабля, нет человека, которого мы любим без оглядки на собственнические чувства нашей душонки, любим себя, и страдание свое любим, страдание мы сами себя придумали, все не может быть хорошо, все может быть только плохо. Надо умирать.
Эсфирь Львовна из «Мой внук Вениамин» Людмилы Улицкой. Вот ее на сцену тоже. В противовес этих вечных нытиков. Пусть на сцене будут люди, которые и фашистов видели, а вены себе от обиды за то, что с ними столько приключилось, не догадались вскрыть. Пусть они тиранят всех в округе, учат всех, как жить, находиться рядом невозможно, их забота тяготит, их вечные пирожки на старых дрожжах уже в горле стоят. Но приходишь к ним и в голове только мысли, что ты, мальчик, идиот. А вот люди так люди перед тобой. Мои герои. Все нипочем. Потому что людей видят, а не только свое отражение. Банально больно. И стыдно. Стыдно.

Вот и авторы, которых на сцену надо. МакДонаха побольше, потому что много болевых точек в нем. Все нарывают. Надо их дальше расчесывать периодически. Чтобы не спать спокойно. Чтобы больно. И себя, чтобы видно было. Не хвост культурных цитат, а себя родимого, своих тараканов. Наивных чудовищ, сумасшедших одиночек. Они – мы, мы – они.
Улицкая уже упоминалась. Корни-корни. На ее страницах они прорастают. Со своими наростами, своими трещинами, своими крючковатыми ответвлениями, но зато из земли-матушки. А там есть жизнь. И то, что мы потеряли. И по чему скорбим. Иногда. Когда перестаем скорбеть по себе.

Андрей Стадников,
ВГИК, режиссерский факультет, 2 курс