Можно играть спектакль без декораций, без грима, без музыки. Но никогда – без истории. Истории же рождаются в воображении драматургов – героев нашего повествования. Как работает и живет театральный автор? Откуда черпает идеи? Чем привлекательна драматургия как профессия, да и профессия ли это? Об этом и многом другом рассказывает Михаил Бартенев, сделавший драматургию делом своей жизни.

Хобби или профессия

Михаил Бартенев

Из всех литературных занятий драматург – это наиболее профессия. Но покуда театр еще работает с пьесой, покуда режиссер еще работает со словом, покуда пьеса еще не стала только лишь поводом для создания сценического действия,   драматургия остается и литературой. Можно получить диплом драматурга, окончив литературный институт. Сейчас существует множество курсов, и, наверное, там учат чему-то, но не думаю, что это равноценно высшему образованию. Но подозреваю, что если взять всех ставящихся сейчас в нашем театре современных драматургов, то специальное образование есть у единиц. По своему опыту скажу, что чтобы стать драматургом, лучше всего окончить Архитектурный институт.

Спектакль «Елена Премудрая» по М.Бартеневу, ЦДТ, 1995

Драматургия - это профессия потому еще, что дает право и возможность зарабатывать деньги. Странно быть плотником, но заниматься этим бесплатно. Тогда это уже не профессия, а хобби. Я зарабатываю писанием пьес. Более того, сейчас уже не только писанием, а написанными пьесами. Автор получает отчисления, если театр ставит его пьесу. Но такой способ заработка нельзя советовать читателям, потому что для того, чтобы так случилось, нужно, чтобы так же, как мне, повезло. А мне посчастливилось встретить замечательных людей: Сергея Розова, Елену Михайловну Долгину, Светлану Романовну Терентьеву, благодаря которым я оказался в профессии. Я работаю в интересной и перспективной области, в детской драматургии, мои пьесы ставят уже больше двадцати лет, но никогда не забываю, что это везение огромное.

Кого берут в драматурги

Успех в профессии зависит от способностей, от ощущения театра, от артиста внутри тебя. Нужно слышать голос персонажа, перевоплощаться в него, иначе все будут разговаривать одинаково – голосом автора.

Еще для драматурга очень важен жизненный опыт. Без этого истории получаются вымороченными. Взяться в пятнадцать лет писать пьесу про пятидесятилетнего начальника, как он не ладит (или ладит) с секретаршей, если ты не эта секретарша, довольно дико. Но ведь молодой человек может писать о своей среде, о молодых людях. Однако, почему-то из начинающих авторов это мало кому интересно. Впрочем, в последнее время ситуация меняется.

Отсутствие жизненного опыта может компенсировать некое «сознание сказочника». Я имею в виду сказочника не в буквальном смысле слова, а процесс такого активного вымысла, когда жизненные реалии не имеют большого значения. Ты выдумываешь некоторую коллизию, сконструированную, смоделированную ситуацию, сочиняешь выходы из нее. Сродни созданию детектива. Это тоже может быть интересно.

Спектакль «Мальчик-с-пальчик и его родители» по М.Бартеневу, РАМТ, 1998 г.

Кроме всего прочего, драматургу надо обладать «длинным дыханием», способностью написать довольно большое по размеру произведение. Знаю, что многие преподающие на журфаке жалуются – у нынешних студентов очень короткое дыхание. Приходят ребята способные, но не могут сформулировать больше абзаца. Так и в драматургии. Иногда видишь: сцена разработана, диалог талантливый, а пьеса «не строит», не становится целостной. Такое получается обозрение, как раньше ставили в «Театре Сатиры». Спектакль, собранный из скетчей.

 «Длинное дыхание», талант, жизненный опыт, конечно, необходимы для того, чтобы добиться высот в профессии. Но этого не достаточно. Минимум пятьдесят процентов успеха – это везение. Нельзя понять, драматург ты или нет, если тебя не ставят театры. А попасть на глаза театру, быть замеченным – это, к сожалению, дело случая.

Пьеса хорошо сделанная и хорошая

Хорошо сделанная пьеса вовсе не значит хорошая пьеса. С этой точки зрения Чехов – плохой драматург, а Островский – хороший. (Чехов, кстати, сам так думал. Он себя не очень-то драматургом считал. А пьесы свои называл «пенсией» – пьесы идут, деньги капают.)

Спектакль «Про Иванушку-дурачка» по М.Бартеневу, РАМТ

Хорошо сделанная пьеса – это пьеса, сделанная по определенным законам, рассчитанная на абсолютно зрительское восприятие. Ее условно можно представить себе как некое кольцо: мы из одной точки начали, в нее же должны прийти. Только действие должно быть развернуто в пространстве и поднять нас на новый уровень. Наше кольцо, как цепочка, само состоит из звеньев. Звенья – это микропьесы, сцены. Для того чтобы они слились в цепочку и вывели на некий новый уровень, каждая сцена сама должна приподниматься и вести спиральной лестницей куда-то наверх. А последняя точка должна в проекции совпадать с начальной. Это некий композиционный закон.

Совсем иной строй у сказок. Поэтому их достаточно трудно переводить на сценический язык. Закон сказки – линейный. Она может развиваться прямо, идти куда угодно. Как это в сказке бывает – «и вдруг…» С чего? Да не с чего. «И вдруг!» Но все же даже сказочные пьесы должны быть подчинены той самой логике – завязка, кульминация, развязка. Развязка на некоем следующем уровне.

Еще одна важнейшая составляющая пьесы – конфликт. Он должен быть во всем, иначе не интересно. Например, можно начать:
– Здравствуй.
– Здравствуй.
– Как дела?
– Ничего, спасибо.

А можно начать:
– Здравствуй.
– Здравствуй-здравствуй…  

Уже становится понятно, что между героями что-то есть. Я сжал какую-то маленькую пружинку: между этими людьми есть какой-то непростой багаж взаимоотношений. Первый открыто идет ко второму, а тот – почему-то нет. У него какой-то камень за пазухой. И зритель уже следующую сцену будет смотреть с большим любопытством, потому что в этой заложен конфликт.

Это только некоторые законы, самые основные. Знать их необходимо. Потому, что  самое увлекательное – все эти законы нарушать. В этом прелесть. Например, закон драматургии характера: человек не может выйти из спектакля таким же, каким он в него вступил. А мы возьмем и придумаем человека, который абсолютно не меняется. И тогда это образ. Что за этим образом стоит? Мир перевернулся, а он остался абсолютно тем же самым. Словом, обходить законы - замечательная задача, которую интересно решать.

Спектакль «Про Иванушку-дурачка» по М.Бартеневу, РАМТ

Иногда приходится грешить и против правды жизни. Вот, например, люди сидят за столом. Из их разговора мы узнаем некую историю. И должны еще два человека прийти, которые ее не знают. Первому пришедшему можно ее рассказать. В жизни мы бы начали  рассказывать и второму. А пришел бы третий – так и ему. Но зритель-то уже эту историю слышал два раза, слушать ее в третий раз ему будет скучно. И вот приходит человек, который эту историю не знает, и не может знать, но он вступает в разговор, как будто бы он в курсе дела. Это условность, которую зритель не заметит, потому что сам-то он – знает.

Но с нарушениями нужно быть осторожным. Что такое законы драматургии? На чем они основаны? Почему они придуманы? Они ведь возникли из стремления, чтобы зрителю не было скучно. Чтобы ему хотелось смотреть дальше и дальше. Завладеть вниманием зрителя - это главное.

А если я начну один за другим нарушать эти законы, получать, может быть, от этого огромное удовольствие, но приду к тому, что не будет ни развития, ни конфликта, ни движения характера, то я просто получу некий не очень привлекательный продукт.

Если упрощенно, то для меня искусство это акт, в результате которого возникает некий художественный образ. А что это значит? Если еще более упрощенно, это когда картина создается или мысли высказываются не напрямую, а через что-то. В поэзии это сравнения, метафоры.

Спектакль «Про Иванушку-дурачка» по М.Бартеневу, РАМТ

В драматургии другие приемы. Вот почему Чехов – «плохой драматург»? Потому что у него в пьесах, казалось бы, ничего нет, ничего не происходит. Действие развивается медленно. Законы драматургии нарушены. Но только это «ничего» – и есть художественный образ. Вот сидят, чай пьют полчаса и ложечкой стучат. Разговаривают о чем-то необязательном. А в это время прорываются какие-то скрытые конфликты, судьбы человеческие рушатся. Посидели, поговорили, ну, поспорили немножко, лениво. А потом Треплев пошел и застрелился. Словом, у Чехова пьесы хорошие, а не хорошо сделанные.

В первый момент после прочтения хорошей пьесы совершенно не хочется лезть и разбираться в ней. Просто потому что зацепило. Я прекрасно понимаю, что это не критерий. В зависимости от уровня человеческого развития цепляют разные вещи: кого-то цепляет Гете, а кого-то – анекдот из «Смехопанорамы». Любая оценка искусства – это очень личностное и субъективное. И я, например, никогда не скажу про себя, что занимаюсь искусством. Стараюсь просто как можно лучше овладеть ремеслом. 

Воровство как способ существования драматурга, или откуда приходят идеи

Существует два подхода в поиске идей – «подслушивание» и «придумывание». Например, я выйду на лавочку, подслушаю диалог двух подростков, в чистом виде запишу его и выдам десять страниц текста. Может получиться очень жизненная сценка. Но мне кажется, этого мало. В тексте должен быть какой-то взгляд автора, какая-то хитрость. Даже подростку хочется, видя себя на сцене, приподниматься. Некое открытие для него должно произойти. Если этого не случается, то я не очень понимаю, какой смысл ему с лавочки-то уходить. Поэтому мне больше нравится «придумывание». Хотя я никогда не дам по рукам человеку, который умеет лихо подслушивать, и переносить это на бумагу. Коляда, по-моему, мастер подслушивания. Но как у него это все уместно, здорово, с юмором.

Спектакль «Алые паруса» по М.Бартеневу и А.Усачеву, РАМТ, 2009

А вообще надо воровать у всех. У жизни, у коллег. Сюжеты, технику – все. Нужно разбираться, читать очень много пьес. И не просто читать, как развлечение, а «с погружением», с анализом. Давно уже определены основополагающие мифы, к которым все истории сводятся. Например, «Одиссея» - дорога, возвращение, ожидание. Или Галатея – «Моя прекрасная леди». Или «Золушка» – сколько пьес и сценариев по этой схеме сделано. Или вот такой сюжет – они встретились, полюбили друг друга, но у него жена, у нее муж, и вроде в семье все хорошо. Три дня у них было счастья, а потом они расстались. Это что, оригинальная история? Таких историй - бесконечность! Но вы посмотрите, как и кем они написаны, как сделаны. Одни и те же сюжеты наверняка можно найти у американца Уильямса и у советского драматурга Гельмана. Вот, кстати, мастеровитый человек! У него есть пьеса «Скамейка». Как она ладно скроена! Я начинающим драматургам говорю: почитайте внимательно несколько пьес Островского, почитайте «Скамейку», разберитесь и не надо никакого учебника по драматургии. Возьми чужой сюжет – хочешь у Уильямса, хочешь у Гельмана  -  вдохновись, измени ситуацию, и попробуй. Может быть, тебе в голову придет тоже какой-то конструктор бешеный, свой собственный. Любая история, окрашенная тобой изнутри, а не раскрашенная – это будет самостоятельная история.

Творчество по будням

У драматургов нет четкого графика работы. У всех он разный. Слаповский может работать сутками, как человек, который ушел в запой. А я так работать не могу. Точнее, работать – могу, не могу одну вещь делать. Я делаю сразу две или три. Это могут быть разные пьесы, сценарии, мюзикл. Если я устал от одного, переключаюсь на другое. Мне нужен свежий взгляд. Вот я написал две сцены, отложил, занялся другим, а на следующее утро я те две сцены прочитал, и могу их продолжать. А потом они снова будут отлеживаться.

А в процессе раздумий над новой работой, можно целый день сидеть перед пустым экраном, и ничего не написать. Более того, я уже знаю, что надо день, два, три, неделю просто послоняться с этими мыслями. Не уперто, а так, расслабленно. Завалиться с этим днем на диван, заснуть, с этим проснуться, пойти кофе попить. В особенности хорошо такому времяпрепровождению предаваться на даче, когда точно никуда бежать не надо. Это обязательный период, замысел должен вызреть. В какой-то момент ты четко понимаешь, что можно садиться и писать. Я даже не могу сказать, что у меня в этот момент что-то сформулировалось. Я просто чувствую, что пора сесть.

Спектакль «Алые паруса» по М.Бартеневу и А.Усачеву, РАМТ, 2009

Иногда пьесы и сценарии пишутся в соавторстве. По крайней мере, большие киноработы я стараюсь делать так. В кино все сжато по срокам – нужно работать быстро, а я это не очень умею. И тут обязательно нужен если не соавтор, то хотя бы спарринг-партнер, с которым мы бы иногда садились и обсуждали написанное. Это очень полезно. Во время обсуждения у меня, например, четче формулируется замысел. Работать с соавтором еще удобнее. Если это человек, которому ты доверяешь, с которым есть контакт, да еще и пишущий. И, как правило, в соавторстве кто-то берет на себя функцию чистильщика, и приводит текст к общему знаменателю. А второй не обижается: «Ты ж мою любимую фразу выкинул!» – доверие.

Я люблю работать ближе к ночи. Точнее – ближе к утру. Это уж точно время, когда никуда не пойдешь, и, скорее всего, никто не позвонит. И отпускает ощущение суеты.

Работа драматурга заключается не только в том, чтобы писать. В этой профессии ты сам себе бухгалтер, сам себе промоутер, и все прочие. Такой работы много, и, хочешь - не хочешь, какое-то время нужно этому уделять. С утра проверяешь почту, а там десять непрочитанных писем. Значит, минимум на пять надо отвечать. Еще есть фестиваль «Золотая репка» в Самаре, который мы придумали вместе с Олегом Лоевским. Он хоть и проходит раз в два года, но его организация - это тоже время. С другой стороны я понимаю, что если бы меня просто заперли в квартире, и ничего бы этого не было, я бы, наверное, взвыл через месяц.

Послесловие

Удачный по мнению драматурга спектакль – крайне редкое наслаждение. Спектакль может быть принят публикой, театральным миром – кем угодно. Но не драматургом – его точка зрения очень специфическая. И, на мой взгляд, только ради этого – чтобы увидеть свое детище на сцене – не стоит идти в профессию. Это не окупает затрат абсолютно.

После премьеры спектакля «Алые паруса» с А.В.Бородиным

Но драматургия – наркотик, как и театр для актеров. Она уводит от каких-то конфликтов, впитывает неурядицы. В жизни ты можешь с одним поругаться, с другим. Тут не получилось, там не задалось… Скорее, скорее добрался до компьютера – и ушел в мир, в котором другие люди, другие проблемы. Это твои, рожденные тобой проблемы, но не те, в которых ты должен разбираться в быту. Такой вот легкий уход от действительности. Никто ради этого сознательно не идет в профессию, но это потом так оказывается. И для меня это одно из главных удовольствий в драматургии – жить чужими жизнями. То же самое скажет художник, который убегает в мир красок, цветов, динамики линий. Любое творчество – наркотик.

Но вот так вот говорить – эх, ребята, бросайте все, и пишите пьесы – ни в коем случае нельзя! В этой профессии, я уже говорил, очень многое зависит от счастливой случайности. Мне вот посчастливилось….

Записала Мария Рузина