Отцы и дети Флориана Зеллера

Премьера спектакля Юрия Бутусова «Сын» на Большой сцене РАМТа

31.10.2020

Второй долгожданной премьерой 100-го сезона РАМТа стала постановка пьесы «Сын» из трилогии современного французского драматурга Флориана Зеллера в постановке Юрия Бутусова. История подростка, травмированного разводом родителей, рассказана в узнаваемой индивидуальной стилистике режиссера: монохромные цветовые решения большинства сцен, своеобразная пластика актеров и колоссальная роль музыкального и звукового оформления спектакля.

Декорации и костюмы выполнены в двух цветах: черном и белом, кроме, пожалуй, двух сцен, о которых речь впереди. Белый меловой грим актеров в сочетании с гротескной пластикой вызывает ассоциацию с марионетками (художник Максим Обрезков). Рубленная, отрывистая интонация диалогов похожа на ритмичную пулеметную очередь. Сначала это кажется карикатурным, смешным, но потом становится ясно: так режиссер, отказываясь от реалистической манеры игры, делает акцент на психическом состоянии героев. Изломанность их движений создает ощущение, что они не живые, а только остов, каркас, голая основа, на которую надеты социальные роли: мать, отец, мачеха, сын. Каждая сцена в спектакле отделяется от следующей музыкальным номером в исполнении Дениса Баландина – «человека, который поет» (композитор Фаустас Латенас). Его потусторонне высокий вокал и экспрессивные танцы персонажей (хореограф Николай Реутов) являются отражением внутреннего мира главного героя, мальчика Николя (Евгений Редько) – мира сюрреалистичного, неправдоподобного, безумного.

Николя на сцене еще до начала действия, но он почти слился с декорациями и пока не заметен зрителям. Он будет присутствовать во всех сценах спектакля, являясь участником событий, либо их причиной. «Сын» начинается болезненно эмоциональным танцем матери Николя Анны (Татьяна Матюхова), неожиданно появившейся из зрительного зала. Она на грани нервного срыва: ее муж Пьер (Александр Девятьяров) ушел к другой. У Николя развилась депрессия. Он заявляет, что хочет переехать к отцу, надеясь, что так ему будет легче справиться с душевным расстройством и ощущением, что он не создан для жизни.

Классическое пение Дениса Баландина, отделяющее эту сцену от последующей, вдруг сливается с современной танцевальной мелодией, создавая хаотичную какофонию звуков. Именно в этот момент становится очевидным: на смену размеренной жизни Николя приходит абсолютный хаос.

Своим переездом в дом отца мальчик как будто обличает взрослых, заставляя их чувствовать свою вину. А новую супругу Пьера Софию (Виктория Тиханская) буквально сшибает с ног обвинениями в том, что она разрушила их семью.

Бутусов подчеркивает конфликт поколений визуально, неожиданно разбивая цветовую гамму спектакля: когда Николя готовится к вечеринке, отец дарит ему абсолютно несовременный желтый пиджак. В этой сцене Пьер и София одеты в старомодные костюмы: она – в платье с кринолином, он – в жакет с рукавами-буфами. Ясно без лишних слов, что как бы ни старались взрослые помочь подростку и поучаствовать в его жизни, у них ничего не выйдет. Их понятия о жизни молодежи основаны лишь на собственных юношеских воспоминаниях и безвозвратно устарели. Несмотря на это, Николя рад участию семьи в его делах, они танцуют все вместе под зажигательный рок-н-ролл. Однако сцена завершается тем, что декорации столовой раздвигаются, и перед нами предстают огромный черный ворон и несоразмерное ему засохшее дерево – своеобразные подсказки, что будет дальше.

Ворон в мировой культуре, по Е.М.Мелетинскому, символизирует несчастье и смерть. Дерево же – архетипический символ жизни, а в психологии говорит об психоэмоциональном состоянии рисовавшего его человека. «У деревьев есть индивидуальность, – писал К.Г.Юнг. – Вот почему дерево часто выступает синонимом личности. <…> Растительная символика передает глубоко бессознательное состояние последней». В спектакле используется образ засохшего дерева без кроны, которое явно визуализирует внутренний мир Николя.

Пьер не может помочь сыну, как бы ни пытался. Он всю жизнь борется с собственной травмой: когда заболела мать, его отец фактически бросил семью, а участие в воспитании сына свелось к бесконечным требованиям: «Ты должен…». Пьер начинает говорить с собственным сыном на том же языке. Скопившееся напряжение между ними выражается в страшной сцене, где он душит Николя, после чего подросток решается на самоубийство.

Первая попытка суицида мальчика не удалась – он выжил. Сцена разговора Анны и Пьера в больнице – одна из самых сильных в спектакле. Глядя на их утрированные движения, зритель буквально физически чувствует, как невыносима боль родителей, чуть не потерявших собственного ребенка. После этого Пьер переодевается в красный пиджак, а София – в красное платье. Этот цвет символизирует кровь, смерть, жертву, будто режиссер ставит перед зрителем непростой вопрос: виноваты ли они в решении Николя? Или намекает на ответ. Ведь вопреки рекомендации врача Пьер забирает сына из больницы, тем самым подписывая ему смертный приговор.

Многоплановый, сложный спектакль-головоломка – не только о трагедии подростка, который не смог найти объяснение жизни и оказался беззащитен перед реальностью, но и об ответственности родителей. Всю жизнь их будет тяготить невероятный груз вины за погубленную жизнь сына и вечный, мучительный вопрос: могли ли они спасти его?

Он останется без ответа. Спектакль затрагивает актуальную в современном мире тему подросткового суицида и депрессий, из которых молодые люди часто не могут найти выход. Вопросов после просмотра остается больше, чем ответов, и каждому самому придется решить, где та самая – тончайшая грань между ранимой душой ребенка и личной свободой родителей, которые однажды отказываются приносить собственную жизнь в жертву.

Александра Ерошенко

Фотографии Сергея Петрова. Фото с репетиции спектакля – Марии Моисеевой.