Бескомпромиссность чести

Премьера спектакля «Выстрел» по А.С. Пушкину в Белой комнате

23.02.2021

В морозный зимний день 16 января в пространстве Белой комнаты РАМТа прогремел оглушительный «Выстрел». Так уже четвертое произведение из цикла «Повести Белкина» А.С. Пушкина увидело свет на сцене Молодежного. Режиссер спектакля Егор Равинский объясняет свой выбор именно этой из всех повестей «драйвом» истории. Таким и получился спектакль: динамичным, наполненным молодой энергией.

Сценография минималистична, интерьер Белой комнаты почти не тронут: все те же светлые кирпичные стены и потолки. Из оформления спектакля – только зеркальный задник и вдоль него балетный станок, будто напоминающий о репетиционном прошлом этого зала, несколько венских стульев, на спинках которых висят гусарские мундиры, и, наконец, раскрытый футляр с комплектом дуэльных пистолетов. Последний, отражающий лейтмотив сюжета постановки, освещен прямым лучом софита, и, подобно чеховскому ружью, ожидаемо сыграет свою роль в сюжете.

Действие начинается со сцены кутежа. Четыре молодых офицера, среди которых и сам сочинитель повестей Иван Петрович Белкин (Алексей Веселкин-мл.), вихрем врываются в зал – все в испарине, изнуренные то ли армейскими ученьями, то ли очередной гульбой. Взаправду или дурачась, изящные подтянутые военные танцуют почти балет, выполняя разнообразные па (вот когда в действие вступает хореографический станок). Резкий контраст создает таинственная фигура человека, устало сидящего в стороне. Сильвио (Алексей Веселкин), седовласый мужчина средних лет, одет в гражданское и как будто случайно оказался в этой шумной компании. Однако именно он безмолвно руководит гусарской пирушкой, принося ведро, полное бутылок с шампанским. Всеобщее опьянение – и вот один из офицеров уже в балетной пачке, которая в какой-то момент становится погребальным покрывалом для него, а ведро со льдом – кадилом, которым Сильвио «окуривает» недавнего танцора. Уже в этой сцене кроется интрига: что же связывает юнцов с мрачным отставным гусаром Сильвио, – и все указывает на то, что главным героем истории будет именно он.

Режиссер не отходит от оригинального текста: действие спектакля и реплики героев соответствуют пушкинской повести. Равинский предпочел освежить классику иначе: при помощи сочинения и освоения пространства, а также света и звука, создающих атмосферу событий и придающих спектаклю импульсивности. Так эмоционально впечатляет сцена карточной партии – яростный азарт игроков подчеркнут динамичной музыкой и перебранками, а кульминационный в сцене эпизод с канделябром, которым один из офицеров (Георгий Гайдучик) замахивается на Сильвио, превращается в немой и кинематографичный «слоу-мо». Бодрят зрителя и пистолетные выстрелы, которых здесь не может не быть. Гулкие, резкие, реалистичные, они звучат очень объемно благодаря акустике камерного зала. Стрельбе художник (Алексей Вотяков) отводит и особое пространство. Когда настает время поединков или даже заводится речь об оружии, зеркальные панели разъезжаются и перед зрителем открывается стена, полностью изрешеченная пулями. Она отсылает нас к жилищу Сильвио, стены которого выглядели именно так, ведь стрельба из пистолета была главным его упражнением.

– Вначале родилось пространство, где люди любуются собой, – рассказал режиссер об идее оформления спектакля. – Но действие происходит на стыке пространств: блестящего, вычурного, зеркального, в котором военные ребята готовятся к будущей жизни, подвигам, и – обшарпанной стены, возле которой приходится отвечать за свои слова, действия, поступки.

Однако переводить текст Пушкина в иллюстративный вариант, бытовую историю невозможно, это тупик – считает исполнитель роли Сильвио Алексей Веселкин:

– Тут надо вспомнить пушкинские сказки, поэму «Руслан и Людмила»: его творчество – фантасмагория с очень глубокой детонацией. И сложность состоит в том, чтобы перевести текст Пушкина на язык театральный. Это как кириллицу или латиницу переводить в иероглифы: значит то же самое, а выглядит и эмоционально воздействует по-другому. Задача трудная, но другого пути нет, иначе ты становишься банальным и попадаешь в ловушку-хрестоматию.
Определять Пушкина однозначно тоже нельзя: он в свои тексты закладывает больше, чем мы можем видеть. Потому что ему позволял смотреть дальше его гений – не интеллектуальные усилия, а беспредельная интуиция. Поэтому, если ты сможешь, напитавшись им, продраться и выйти в какое-то пушкинское пространство или хотя бы приблизиться к нему, то хорошо.

Прямой речи в повести очень мало, поэтому работа по освоению пушкинского текста заключалась во внимательном чтении – до точек и запятых и переводе их на сценический язык. В итоге родилось, как говорит Алексей, некое «королевство кривых зеркал», похожее на волшебную коробку, в которой, благодаря отражениям, рождается масса метафор. И только это, на его взгляд, правильный путь к раскрытию писателя.

«Манящая ниша гения», как называет творчество Пушкина Егор Равинский, имеет главную особенность – наслоение конфликтов и нравственных тем. Сквозь призму взаимоотношений героев авторы спектакля ищут в нем ответы на вечные вопросы:

– Мне интересно, что «Выстрел» наталкивает на мысли, как мы живем, какова цена жизни, как со временем меняется ее ценность, – рассуждает режиссер. – А еще он заставляет задуматься, есть ли смелость в том, чтобы легко и безответственно относиться к собственной жизни, отвернувшись от смерти? И если у тебя хватает храбрости играть своей жизнью, хватит ли у тебя ее, чтобы убить другого человека? Когда в детстве мне было нужно ударить человека в лицо, чтобы выглядеть комильфо перед пацанами, я не смог – поэтому, в каком-то смысле, это и моя личная тема.

– Ценно, что это – мужская история, – рассказал в заключении Алексей Веселкин. – И что мы обращаемся к ней в такое конформистское время, когда все можно оправдать и со всем согласиться: причем, тебя к этому принуждают и даже аргументируют, что бессмысленно отстаивать честь – вещь, которая раньше была совершенно обычной. Собственная жизнь Пушкина подтверждает как раз бескомпромиссность чести. Понять это нельзя, потому что мы конформисты и нас очень многое отделяет от этого. Но можно хотя бы на какое-то время представить, что это в принципе возможно. Что это тоже дремлет в нас, но выражается в самой острой ситуации. И мы можем потерять эту возможность. Честь может стать рудиментом, почти атавизмом.

В спектакле также принимают участие Виктор Панченко (Граф), Полина Лашкевич (Графиня), Николай Угрюмов и Константин Юрченко. Хореограф спектакля – Дмитрий Бурукин. Художник по свету – Нарек Туманян.

Полина Захаренко

Фото Сергея Петрова